только намного печальнее.
Мое сердце забилось быстрее. Я даже спросила Розалин, слышит ли она, как оно бьется, настолько громким был его стук в ушах.
– Ничего я не слышу, вот разве что Господь Бог спрашивает меня, что я здесь забыла. – Она снова сплюнула, как я надеялась, последнюю порцию табачной слюны.
Я постучалась в дверь, а Розалин продолжала бухтеть себе под нос:
– Дай мне сил… Младенец Иисусе… Последнего ума лишились.
Музыка смолкла. Краем глаза я уловила легкое движение в окне, в венецианских жалюзи приоткрылась щелка, потом закрылась.
Когда отворилась дверь, за ней оказалась не женщина в белом, а другая, в красном, с волосами, остриженными так коротко, что они напоминали серую купальную шапочку с причудливыми завитушками, туго натянутую на голову. Глаза смотрели на нас подозрительно и сурово. Я заметила, что под мышкой она держит смычок, точно хлыст. У меня мелькнуло опасение, как бы она не опробовала его на нас.
– Да?
– Это вы – Августа Боутрайт?
– Нет, я Джун Боутрайт, – сказала она, ощупывая взглядом швы на лбу Розалин. – Августа Боутрайт – моя сестра. Вы к ней пришли?
Я кивнула, и одновременно с моим кивком появилась еще одна женщина, босоногая. На ней было бело-зеленое ситцевое платье без рукавов, по всей голове в разные стороны торчали коротенькие косички.
– Я Мэй Боутрайт, – представилась она. – Я тоже сестра Августы. – Женщина улыбнулась нам той странноватой улыбкой, увидев которую сразу понимаешь, что имеешь дело с не вполне нормальным человеком.
Мне хотелось, чтобы «Джун с хлыстом» тоже улыбнулась, но на лице у нее было написано явное раздражение.
– Августа вас ждет? – спросила она, адресуя свой вопрос исключительно Розалин.
Разумеется, Розалин не стала держать язык за зубами:
– Нет, видите ли, у Лили есть такая картинка…
Я перебила ее:
– Я увидела в магазине банку с медом, и тот человек сказал…
– А, так вы пришли за медом! Ну, почему же сразу-то не сказали? Проходите в переднюю залу. Я позову Августу.
Я метнула в Розалин красноречивый взгляд: Ты что, спятила? Не рассказывай им о картинке! Точно, надо будет сверить наши легенды.
У одних людей есть шестое чувство, а другие лишены его напрочь. Полагаю, у меня его просто не может не быть, потому что в тот же миг, когда моя нога ступила в этот дом, я ощутила кожей трепет, стремительный ток, который пробежался вверх по позвоночнику, вниз по рукам и пульсом вырвался из подушечек пальцев. Я практически истекала излучением. Тело понимает многие вещи задолго до того, как их осмыслит разум. И мне стало интересно: что знает мое тело такого, чего не знаю я?
Повсюду в доме пахло мебельным воском. Кто-то обработал им всю «залу» – большую комнату с ковриками, отделанными бахромой, со старым пианино, накрытым кружевной дорожкой, и плетеными
