и считаться с нею нужды нет.
Она стиснула зубы.
Игнатка поспешно отворил калиточку малую, пропуская Мудрославу, и та сделала было шаг, да только мало что сбитой с ног не оказалась. В юбки врезался вихрастый мальчонка.
– Едуть! – запыхавшись, крикнул он. – Едуть!
– Стой, оглашенный! – Игнатка споро схватил мальчонку за ворот рубахи и тряхнул, этак, легонечко, почти что любя. – Хто едя?
– Дык… – мальчонка вытер нос рукавом. – Послы едуть!
– Чьи, – Мудрослава вдруг ощутила немалую дрожь в руках, но сумела совладать с собой.
Послы.
За ней?
Брат… вспомнил? Или нет, не так. Он никогда-то не забывал. Просто нужды в ней, в Мудрославе, не было. А теперь вот появилась?
– Так… виросские! – мальчонка висел тихонечко, не делая попыток вырваться, разве что глядел этак с удивлением. – Вашия, матушка…
– Послы, – Мудрослава вытянула шею, но дорога, ведшая к поместью, была пуста.
– Так это… они же ж трактом… спервашечки к князю, значится, а я скореньки и напрямки. Упредить. Как мамка велела.
– Молодец, – Мудрослава протянула бусину, которую крутила в пальцах. Сама и не заметила, как прихватила её с собой. Что за камень? Нефрит? Фируза? Не важно. – Возьми.
Брат гонцов награждает перстнями да шапками, иным и шубы достаются, когда новость уж больно хороша. А у нее только и есть, что эти бусины рукодельные.
Но мальчишка схватил и спешно за щеку сунул.
– Благодарствуй…
Дальше Мудрослава не слышала. Она развернулась и спешно, пожалуй, даже чересчур уж спешно, изо всех сил стараясь не срываться на бег.
Послы…
Что-то произошло. Определенно. И… и может, конечно, статься, что послы эти не к ней прибыли, что брату понадобился князь, однако сердце вскачь неслось.
– Скорей! – велела Мудрослава сонной девке. – Воду несите.
– Дык, нагреть не поспеем, – пытаясь совладать с зевком, возразила та.
– Холодную несите. Платье чистое… то, которое красное.
– Матушка! – взмолилась девка. – Оно же ж в сундуках. И невместно вам красное.
Ну да, она же вдова. Честная. Да только из вдовьих нарядов у ней это, нынешнее платье, и…
– Второе доставай. И почисти хорошенько, – решилась Мудрослава. – То, которое из адамаску. Да неси шкатулку.
Украшения-то остались, пусть бы и не раз намекала нынешняя княгиня, что ни к чему честной вдове ни бусы яхонтовые, ни жемчуга, ни венец. Что, когда б нашлась Мудрослава подарить это, глядишь, и житье её переменилось бы к лучшему.
Она бы, может, и подарила. Но… гордость мешала.
И обида.
И зависть, что уж тут.
Ныне же, примеряя венчик, украшенный крупным жемчугам да синими каменьями, Мудрослава улыбнулась. Впервые, пожалуй, за прошлый год. К ней или нет, но встретит она послов честь по
