ее.
Я, если честно, подумала тогда, что красивые мужчины почему-то предпочитают некрасивых женщин. Впрочем, этому можно найти элементарное объяснение: они видят мир через призму собственного эго. То есть судят по себе: если ты, скажем, красив и изменяешь своей жене или любовнице благодаря своей внешности, то, значит, и красивая жена будет пользоваться бешеным успехом у мужчин и, естественно, будет тебе изменять. Поэтому ради спокойствия они выбирают дурнушек.
– Ты хочешь сказать, что Полина была дурнушкой?!
– Нет, конечно. Она была уродиной, но потрясающей уродиной, шикарной… Ее, как ни странно, не портили широко посаженные глаза и большой, как у лягушки, рот.
– Прекрати! Я не могу тебя слушать. Ты, наверное, забыла, что эта самая Полина лежит сейчас в морге… – Наталия схватилась за сигарету: она всегда взрывалась, когда чувствовала, что планка Сариного цинизма превосходит допустимый уровень. А этот самый уровень она чувствовала инстинктивно, до боли в сердце.
– Прости. Но я просто стараюсь быть объективной.
– Неправда, ты позавидовала Полине в тот вечер, когда увидела ее в обществе роскошного, как ты говоришь, «породистого» мужика. А ведь она действительно в то время переживала свои самые счастливые минуты. Она собиралась за него замуж.
– Но почему-то убила. Значит, было за что.
– Я тоже так думаю. Не иначе как он ей что-то сказал. Или, но это уже из категории абсурда, на крышу поднялся кто-то третий. Ну да чего гадать… Надо действовать. Ты мне лучше расскажи про мазь.
– «Флоретин», как сказал Фиалковский, – мазь, способствующая заживлению ран.
– Огнестрельных? – сорвалось с языка Наталии.
– Просто ран. Я не специалист. Ты просила, я узнала и приехала к тебе, чтобы это сказать. Но мазь очень дорогая, ею пользуются в основном в военных госпиталях, правильно, для скорейшего заживления огнестрельных и резаных ран и после операций…
«Военные госпитали… Огнестрельные раны… Значит, Гуров смазывал этой мазью свою рану… Ну и что дальше?…»
Глава 4
НОЧНОЙ ЗВОНОК С БАХМЕТЬЕВСКОЙ
Главное – вовремя вернуться домой. До мужа.
Вера стояла в парке возле условленной скамейки и старалась незаметно посматривать по сторонам. Мысли в ее голове спутались, как нити разных клубков, и в конечном счете завязались в тугой узел противоречий. Если бы ей неделю тому назад кто-нибудь сказал о том, что к ней подойдет этот мужчина, она бы горько усмехнулась: и возраст не тот, и внешность, да и прикид. Но он подошел, оценил ее редкую красоту («русскую красоту», как говорил ее муж), ее длинную русую косу, ладную женственную фигуру и новое итальянское шелковое платье. Подошел и сказал такое, от чего она моментально покраснела. Муж не говорил ей такие вещи никогда в жизни, он был еще более закомплексованным, чем она. Особенно в таких вопросах. А ведь ей уже тридцать пять, и возраст берет свое. Вернее, не может взять свое в силу определенных обстоятельств. Во-первых, однокомнатная квартира, в которой кроме супружеской кровати стоят две детские,
