девушки и постоянно награждала ее звонкими монетами, все глубже посвящая в тайны своего ремесла.
Они часто ходили в лес, и хотя Христина считала эти прогулки довольно скучными, но не могла не признать, что они всегда приносили ей пользу. Неспеша бродили они с корзинками по тропинкам, то целыми днями охотясь за одним-единственным корешком, то за час с небольшим срезая целые снопики ароматных трав и молодых веточек.
Фармоза доверяла больше своему обонянию и прикосновениям шершавых пальцев, чем зрению, поэтому любила ощупывать стволы деревьев, разрывать и обнюхивать ямки у корней старых дубов, бережно подкапывать моховые подстилки и перебирать прелую прошлогоднюю листву. В поисках нужных трав женщины могли забрести далеко, в самую глушь, но старуха всегда правильно запоминала пройденный путь и с уверенностью находила дорогу обратно. Бывало, утомившись от долгого хождения, травницы присаживались на поваленное дерево и доставали припасенные хлеб и молоко. В тишине поглощая пищу, Христина слушала лес и чувствовала его дыхание, движение соков в деревьях и взмах крыльев самой маленькой пичуги; ей казалось, будто она могла угадать, как из-под земли пробивается к свету скромный росток и наливается алым цветом земляничинка, к которой осторожно пробирается крошечная мышка. Девушка слушала, слышала и чувствовала себя частью леса, таким же осторожным, но крепким растеньицем, как и те, которые лежали в ее корзинке.
За редкими травами наведывались на рынок, когда приезжали купцы из дальних стран: местные жители госпожу Фармозу недолюбливали, если не сказать – боялись, но ее юную спутницу всегда привечали за милое личико и обходительное обращение. Собственный доход позволил Христине не только обзавестись парой приличных платьев и хорошеньких башмаков, но и время от времени баловать себя милыми безделушками, вроде броши на корсаж или беленьких перчаток, отчего щеки девушки очаровательно розовели, а взгляды, пущенные ей вслед мужчинами, становились все более продолжительными.
Как-то раз, после выполнения очередного «безрадостного» поручения (а старуха постепенно стала привлекать Христину к изготовлению и таких сборов), женщины сели передохнуть у огня за чашкой ароматного чая с булочками – румяный сын пекаря продолжал исправно снабжать красавицу свежим угощением. Старуха, задумчиво рассматривая ученицу, неожиданно нарушила молчание:
– Ты стала совсем взрослой, Христина. Скоро ты не сможешь оставаться со мной.
Девушка с удивлением посмотрела на наставницу огромными карими глазами, обрамленными длинными темными ресницами.
– В той стране, откуда я родом, женщины могут жить одни и вести хозяйство без мужчины, но у вас так непринято. Начнут задавать вопросы, Христина, а это самое плохое, что может быть в жизни женщины. В вашей стране нужно жить так, чтобы все ответы были как на ладони.
Девушка знала, что госпожа Фармоза много лет назад прибыла откуда-то с юга, но старуха никогда не рассказывала
