Её голые ноги ступили на глянцевый пол. От мокрых ног вмиг образовалась лужа.
Гришка подошёл к Инне, вплотную страстно целуя в губы, засунув язык в её мокрый рот, беря плоть изнутри. Но этого ему было мало. Он тут же прижал её мокрое тело к себе с таким темпераментом, что она внезапно ощутила россыпь мурашек. Отчего задрожала как осиновый лист, ощущая его тело каждой клеточкой своего тела. Соски стали твёрдыми от соприкосновения с накаченным мужским телом, и это ввело её в неистовость, которую она пыталась скрыть, слегка отталкивая Гришку от себя. Он рывком прижав к себе стал пожирающе целовать, их языки сплелись. Поцелуй был затяжным скорее ледяным, нежели горячим, но страстным. По телу Инны пробежала дрожь. Вырвавшись из объятий, она отвернулась, встав к нему спиной. Он, проведя длинными пальцами по позвоночнику, вызвал в ней новую дрожь. Тело покрылось гусиными мурашками. Она, сжавшись под его прикосновениями, выглядела подростком. Приблизив к себе, он стал её брать. Ноги Инны подкашиваясь, дрожали.
Она была в переизбытке чувств, такого секса у неё ещё не было. Её стон тонул в его рыке разряжающем пространство.
Вымотав себя сексом получив оргазм, уставшие они стали целоваться. Немного отойдя от нахлынувших чувств, прислонив Инну к стене, Гришка дурашливо лыбясь, произнёс:
– Я сейчас!.. За жратвой сбегаю… – целуя Инну в нос, – жрать хочется. А тебе?
Инна кивнула. Он тут же исчез за дверь. Однако через пару секунд заглянув в приоткрытую дверь, поспешил сказать:
– Ты давай в спальню двигай, на втором этаже. Я сейчас… – и вновь исчез.
Инна, оставшись одна, не могла осознать, что сейчас с ней произошло. Подойдя к зеркалу рассматривая своё растрёпанное тело, сказала:
– Не знаешь, где потеряешь, где найдёшь… – улыбнувшись краем губ.
Подняв с глянцевого пола халат, мгновенно одев, она поспешила выйти, оставляя после себя мокрые следы.
Оказавшись в затемнённой спальне, запрыгнув на большую кровать, закуталась в халат. Мысли беспрестанно прыгали; одна сбивала другую, не могла сосредоточиться на том, что ей дальше делать. Не понимая, что сейчас между ними было. И именно на этом мысль оборвалась. Послышались шаги. На полу в щели двери появилась ниточка света, что стала увеличиваться в объёме.
Через секунду в спальню ввалился Гришка с подносом в руке.
Он как-то по-дурацки выкрикнул:
– Вуаля! – подойдя, поставил поднос на край кровати, почёсывая затылок, промямлил, – то, что было начатое. Я в чужой холодильник не лазаю. А то приедет барин ругать будет. Он у меня ещё тот жмот.
На подносе лежала жареная ветчина пару ломтей хлеба и чай.
Инна, вынырнув из халата, прошипела:
– Блин! Ну, ты хлеб хотя бы порезал, а то всё как-то не по-людски, как тузику…
Гришка начал оправдываться:
– Так я спешил. Полхлеба сам съел, а это тебе.
Инна, отщипывая хлеб, невольно
