подобного рода перестанет интересовать правительство, можно считать себя мертвецом. И, как выяснилось, он не ошибся. Пока организация Барченко находилась под колпаком Железного Феликса, ее не трогали. Однако на подходе был тридцать седьмой год. Иосиф Виссарионович давно проявлял к организации большой интерес и даже запросил отчеты обо всех экспедициях. Естественно, Бокий, куратор Александра Васильевича, не посмел отказать вождю. В материалах не было ничего крамольного, но, одержимый идеей заговоров, Сталин боялся любой организации. Что они ищут? Если так долго ищут, почему не сделали мало-мальски пригодного для науки открытия? Не является ли это прикрытием группы заговорщиков, лелеющих надежду сместить его, Сталина? Бокия арестовали и в застенках выбили признание о заговоре.
Для Александра Васильевича и его «сообщников» руководство НКВД разработало легенду, дескать, на территории одного из восточных протекторатов Англии – какого именно, в деле не указывалось – существует некий религиозно-политический центр «Шамбала-Дюнхор». Этот центр имеет широко разветвленную сеть филиалов или ячеек во многих азиатских странах, а также в самом СССР. Его основная задача состоит в том, чтобы подчинить своему влиянию высшее советское руководство, заставить его проводить угодную центру политику. С этой целью Барченко и участники созданного им «филиала» восточного центра пытались получить доступ к советским руководящим работникам, активно занимались сбором секретных сведений и подготовкой терактов – против тех же самых советских руководителей! Сломленный бесконечными побоями и допросами друг Александр Кондиайн в своих показаниях руководствовался подсказками следователя и писал: «Наша нелегальная организация пропагандировала мистику, направленную против учения Маркса – Ленина – Сталина».
Вспомнив об этом, Барченко решил ничего не писать о Крымской экспедиции. Он не сомневался, что его расстреляют. Пусть все тайны умрут вместе с ним.
Глава 3
Германия. Наши дни
Барон фон Лаппе сидел в своем особняке на берегу Рейна и задумчиво смотрел вдаль. В голове роем теснились грустные мысли. Финансовое положение его семьи оставляло желать лучшего. Кирпичный завод, основанный еще его прапрадедом, разваливался на глазах. Бойкие юркие конкуренты теснили старую фирму. Управляющий заводом не мог решить ни одной проблемы, которые наваливались и наваливались, как снежный ком, и фон Лаппе уже предчувствовал разорение.
Что же будет с детищем его семьи, кирпичным заводом? Да, ни отец, ни дед не похвалили бы его за такое ведение дел. Наверняка это стоило бы им – будь они живы – сердечного приступа. Но что же делать? Как спасти семейный бизнес?
Генрих наморщил желтоватый лоб, испещренный глубокими морщинами. У него есть полмиллиона марок в банке, но это деньги на семейные расходы. Их можно потратить на спасение завода при одном условии – если быть уверенным на сто процентов, что его удастся спасти. В противном случае он пустит по миру семью и сам пойдет просить милостыню.
Фон Лаппе подумал, что особняк, где он родился и вырос, наверняка придется продать и переехать
