Это Бен-Цук. Как дела?
– Привет, Бен-Цук. Куда ты запропастился? Я уж соскучился.
Бен-Цук знал, что Ноам – не настоящее имя его собеседника и что за его льстивыми словами скрывается корысть. Но ему все равно было приятно их слушать.
– Ноам, у меня для тебя есть работенка.
– Да? Вообще-то я сейчас завален работой…
Обычное дело: Ноам начинает торговаться.
– Брось, – перебил его Бен-Цук. – Ты не пожалеешь. У меня хороший бюджет. Плюс будет бонус. На твоем месте я бы не отказывался.
– Бонус?
– Все подробности потом. Приходи завтра… и не забудь захватить бинокль.
Бен-Цук убрал телефон в карман, натянул на замерзшее ухо шапку и еще какое-то время постоял на пригорке с чужим мячом в руках: может, кто-нибудь за ним все-таки придет? Никого не дождавшись, он бросил мяч в машину и поехал домой. Дети наверняка обрадуются новому мячу. Особенно младший. Что, если спрятать мяч за спиной? Войти в дом и неожиданно протянуть ему: вот тебе подарок? Возможно, блеск в его глазах и торопливое объятье – даже если он тут же вырвется и убежит – позволят Бен-Цуку хотя бы на несколько мгновений почувствовать себя не отчимом, а отцом?
В шесть лет Наим влюбился в птицу. Это был щегол с желтым пятном на крыле и с красной головой. Наим шел по полю, когда перед ним вдруг взлетела целая стая щеглов.
В семь лет Наиму удалось впервые погладить щегла. Это было возле магазина Мунира. Он сделал это на спор. Его друзья утверждали, что у него ничего не получится. Стоит ему приблизиться к щеглу, тот улетит.
В девять лет ему сел на плечо удод. Через несколько секунд он улетел, но Наим целый день вспоминал, как в тело вонзились его чудесные коготки.
В десять лет он выбросил клетку, которую подарила ему мама. Будь он старше, он сумел бы объяснить ей, что птицы хороши именно тем, что могут свободно летать.
Отец называл его птицеловом. То есть бездельником. Неисправимым лодырем. Дети его дразнили, щекотали ему шею перьями, кидались в него камнями, устраивали ему западни из веток и смеялись, когда он падал.
В пятнадцать лет он пришел на орнитологическую станцию, расположенную у озера-в-котором-нет-воды, и предложил себя в качестве волонтера. Арабский акцент ему удалось скрыть, но, узнав его имя, они согласились взять его только на должность уборщика. Он был рад и тому. Потому что с крыши женского туалета открывался великолепный обзор. Осенью, окончив смену, он поднимался туда, наблюдал за перелетными птицами и искал в определителе их названия.
Когда ему было пятнадцать с половиной, мальчишки в деревне забили камнями сипуху. «Зачем вы это сделали? – закричал он, глядя на умирающую птицу. – Зачем?!» – «Она приносит несчастье, – отвечали мальчишки. – Смотри, какая уродина». – «Ничего подобного! – возмутился Наим, задыхаясь от бессильного гнева. – Сипухи очень
