почти сразу увидела в зеркале, что у нее помада слегка поехала, и говорила дальше, уже повернувшись к Покровскому затылком.
Занес к себе коробку, сунулся к Жуневу, но нет, он в комнате для допросов, неизвестно, когда освободится. В коридоре встретился незнакомый курчавый юноша в кедах, робко глянул на Покровского.
Эксперт Кривокапа раскуривал трубку и листал пухлую тетрадь.
– Сделали ваше, – оставил трубку и стал искать на столе нужную папку. – Как там Сибирь?
– Урал.
– Как там Урал?
– Прирастает.
– Куда? – не понял Кривокапа и, не дожидаясь ответа, объявил, глядя в папку: – По фрагменту асфальта из Петровского парка – да, это орудие убийства, кровь и мозг принадлежат жертве.
Покровский кивнул.
– А нитки от перчаток?
– Тоже да. Есть на данном орудии убийства следы данных ниток.
– От тех же перчаток, что на рельсе в Чуксине?
– Такие же нитки.
Отлично.
– Тебе сейчас Чоботов еще пуговицу принесет и цемент, и гирю еще, это сегодняшнее…
– Сегодняшнее, извини, в лучшем случае завтра, – Кривокапа вернулся к трубке.
– Да-да. Посмотри только след. – Покровский достал из своей папки лист с отпечатком обуви с каркасов. – Похоже, тот же, что у «Гражданской»?
Кривокапа вздохнул, взял новый отпечаток, нашел в папке старые, посмотрел, линейку приложил. Пожал плечами:
– На первый взгляд модель та же самая, и размер сорок четвертый. Но эти галоши, как и предыдущие, новые. Индивидуальных признаков нажить не успели.
Покровский кивнул.
– Ты чего киваешь, все сам знаешь? – разозлился Кривокапа. Он иной раз заводился с полоборота.
– Не знаю, но выводы одобряю.
– Он одобряет! Ты Иисус Христос, чтобы одобрять? Это я тебе результаты научного, твою мать, анализа…
– У тебя тут все орудия убийств? – остановил Покровский Кривокапу.
Покровский только гирю видел, и то она до орудия убийства не доросла, только до орудия покушения.
Кривокапа молча указал на стол у дальней стены. Неизвестно, для каких целей были выложены на длинном столе все три объекта. Здоровенный, вдвое от современного, бордовый кирпич с фабричным клеймом «КононовЪ». Чудовищного вида кусок рельса, ржавый и с огромным темным пятном. И слоистый кусок асфальта, как раздавленный черный торт, тоже с пятном, очень странный предмет, если отвлечься.
Стол стоял у стены с фотообоями: сосны и за ними озеро. Покровскому на мгновение показалось, что это он вышел к озеру после долгого тягучего марша через смолистый воздух бора, а тут на берегу стол с кирпичом, рельсом, асфальтом, все расположено очень аккуратно, через равные промежутки. И никого. Ветер только, рябь по воде.
Гиря, кстати, отлично сюда встанет.
Жунев
