там время, Олегу не хотелось, а захотелось ему прямо противоположного – остаться здесь, на платформе «Валентиновка» Ярославской железной дороги, и поговорить со своим новым знакомым. Такое с Олегом случалось нечасто, но уж если случалось, то потребность к общению оказывалась столь сильной, что требовала немедленного удовлетворения.
– С тех пор как я с вами познакомился, замечательный Геннадий Карлович, – начал Олег издалека, – меня мучает один вопрос…
– Как я дошёл до жизни такой? – продолжил его вопрос к самому себе Карлович.
– Именно, – подтвердил Олег. – Вы только не обижайтесь, я вас прошу, но я откровенно не понимаю, как человек ваших способностей и вашего опыта, да ещё с таким прошлым, пребывает в состоянии, как бы это сказать…
– Бомжует, короче, – снова закончил его мысль Карлович.
Олег утвердительно кивнул. Карлович направил на Олега грустный взгляд своих влажных глаз.
– Понимаете, мой дорогой Олег Анатольевич, – произнёс он странно тихим и несколько заикающимся голосом, – никто в нашем с вами мире не может прожить без точки опоры. Без неё даже Архимед оказался дешёвым фокусником, а что говорить о простых смертных! Моей точкой опоры была моя жена, которую за три месяца сожрала изнутри одна мерзкая тварь, которую люди никак не могут победить, хотя эти же самые люди запустили целое стадо героев Советского Союза в космос, сбросили атомную бомбу, перегородили Енисей и изобрели сотовый телефон! А вот спасти тридцатипятилетнюю женщину от рака они не смогли! У них руки не дошли! Им было не до этого!
Карлович шумно высморкался.
– Человек не умеет висеть в пустоте, как птица, он должен за что-то держаться, ему нужно на чём-то стоять. А если стоять не на чем, то человек начнёт падать в пропасть, пока не зацепится за что-нибудь другое! Вы это понимаете, бесценный мой Олег Анатольевич?
Олег кивнул в ответ, поскольку он всё это понимал, и даже очень хорошо. Он понимал также, что вся человеческая жизнь – есть не что иное, как поиск этой самой точки опоры, и что у него самого, Олега Анатольевича Сорокина, этой точки, в настоящий момент, по большом счёту-то и нет…
– Я начал своё падение в день, когда похоронили мою любимую Цапочку, – голосом, упавшим до сипа, продолжил Карлович, – и падаю до сих пор, поверьте мне! Только сейчас моё падение тихое и плавное, как у сухого листа в парке, а раньше я летел, как Галилеево ядро с этой его чёртовой кривой башни… конечно, нашлись люди, которые постарались его замедлить, благодаря им я сейчас нахожусь здесь, а не на каком-нибудь еврейском кладбище… вечная им за это благодарность… но у других людей другие заботы, что им до старого пьющего еврея…
– А вы не хотите вернуться к нормальной жизни? – неуклюже попытался проявить участие к судьбе Карловича Олег, но был тут же послан в космос.
– А что есть, по-вашему, «нормальная жизнь»? – гаркнул Карлович. – Дом-жена-дети-тёща-телевизор?
– Ну…
– Нет
