ползать перед отцом на коленях.
– Вот… сволочь! – прорычал Стас сквозь зубы на очередной сигнал автоответчика и с размаха запустил сотовый в реку.
Перед Стасом кинули дюжину кейсов, и вытекающая из них речная вода расползлась по столу. Какая-то детская наивность заставила потянуть руку к замкам, чтобы проверить положение дел наверняка.
И на что он надеялся? Товар угроблен.
Он зачерпнул несколько целых, но промокших марок и раздавил в кулаке. Затем так черно выбранился, что все вокруг растерянно переглянулись. Даже те, кто когда-то отсидел лет так десять.
За спиной раздался вопль. Стас закатил глаза и вскочил, перепрыгнув через стол.
– Заткнись! Ты думаешь, что тебя хотят здесь держать? – Он в ярости склонился над Жанной. – Я не хочу тебя здесь видеть, не хочу избивать и не хочу тебя вообще знать! Если ты не скажешь, где этот ушлепок, то я организую вам обоим встречу на том свете!
Должна же она хоть что-то знать! Кот сквозь землю провалился. Отец с меня три шкуры сдерет. Да какие три? Сто три! Мои дела хуже некуда!
«Ты позоришь мое имя», – сказал отец неделю назад. Он повторяет это разными словами (и не реже, чем раз в месяц), но смысл остается одним и тем же. Его сын – лузер.
Жанна бросилась Стасу в ноги и зарыдала. Крепко сжала его руку. Толку от нее, как от плохих актеров в шекспировской трагедии. Пока из девчонки пытались хоть что-то выбить, она визжала так, что охрипла. А остальные – оглохли.
Стас всегда ненавидел женские истерики. Большая сила воли требуется, чтобы не засомневаться, пока горячие ручьи текут из глаз девушки.
Особенно, если страдания выглядят искренними.
При таких эмоциональных картинах он видел мать. Его мать Виола была так красива, что отец спустя две недели знакомства женился на ней. Иногда Стас вспоминал ее густые черные волосы, оливковый цвет кожи, большие темно-синие глаза, которые теперь видел в отражении зеркала. Но вот «матерью» она была непутевой. То оставит сына в торговом центре, то накормит цветочным медом, на который у него аллергия. Однажды уронила в прорубь с ледяной водой.
Отец его, как человек беспощадно суровый, избил ее, потом и вовсе – выгнал из дома. До сих пор Стас помнит крупные слезы на ее щеках, помнит, как рыдания поднимали грудь матери.
Больше Стас ее не видел.
Он еще раз взглянул на Жанну. Стало жаль девушку. И все-таки он с презрением подумал… Нет… Он уверен! Уверен, что она специально отвлекала его, чтобы Андриан мог смыться.
– Хватит, – неожиданно для себя рявкнул Стас. Все изумленно посмотрели на него. Отлично! Сейчас люди отца решат, что он слюнтяй. – Она бы уже давно созналась. Видать, Андриан не вводил этих куриц в свои планы. Остальных выкиньте отсюда, а рыжую заприте. Ей я не верю. Сам позже навещу и вставлю по первое число.
«Хотя вряд ли у меня теперь на нее встанет», – подумал он, провожая Жанну взглядом.
– Дан Вильфанд
