очень редко виделась.
– Он хороший учитель?
– Наверное. Я не очень в этом разбираюсь. Кажется, Филипп вполне им доволен.
Тавернер попробовал прибегнуть к шоковой тактике.
– Простите, что задаю вам этот вопрос, но, по вашему мнению, между мистером Брауном и миссис Брендой Леонидис было что-то похожее на любовную связь?
Магда встала. Настоящая гранд-дама.
– Я никогда не замечала ничего подобного, – сказала она. – Не думаю, старший инспектор, что вы вправе задавать мне подобный вопрос. Она была женой моего покойного свекра.
Я чуть не зааплодировал.
Детектив тоже встал.
– Это скорее вопрос к слугам? – высказал он предположение.
Магда не ответила.
– Благодарю вас, миссис Леонидис, – произнес Тавернер и вышел.
– Ты прекрасно справилась, дорогая, – ласково произнесла София.
Магда задумчиво заправила локон за правое ухо и посмотрела на себя в зеркало.
– Да‑а‑а, – протянула она, – я думаю, так это и надо было играть.
София взглянула на меня и спросила:
– Разве ты не должен идти вместе со старшим инспектором?
– Послушай, София, что мне полагается…
Я замолчал. Я не мог в присутствии матери Софии прямо спросить ее, какая роль мне отводится. Магду Леонидис я до сих пор ничуть не интересовал, разве только в качестве зрителя, выслушивающего ее финальную реплику по поводу дочерей. Я мог быть репортером, женихом ее дочери, или неизвестным сотрудником полиции, или даже служащим похоронного бюро – для Магды все они, как один, попадали под общее определение зрителей.
Посмотрев на свои ноги, миссис Леонидис недовольно произнесла:
– Эти туфли сюда не подходят. Слишком легкомысленные.
Повинуясь повелительному кивку головы Софии, я поспешил за Тавернером и догнал его в холле, когда он открыл дверь, ведущую на лестницу.
– Как раз собираюсь повидать старшего брата, – объяснил он.
Отбросив колебания, я объяснил ему свою проблему.
– Послушайте, Тавернер, кем я здесь являюсь?
Он выглядел удивленным.
– Кем вы здесь являетесь?
– Да, что я делаю в этом доме? Если меня кто-нибудь спросит об этом, что мне сказать?
– А, понимаю. – Он на секунду задумался, потом улыбнулся. – Вас кто-нибудь об этом спрашивал?
– Ну… нет.
– Ну и не волнуйтесь. Никогда ничего не объясняйте. Это очень хороший девиз. Особенно в таком взбудораженном доме, как этот. Все слишком полны собственных, личных тревог и страхов, чтобы задавать вопросы. Они будут принимать ваше присутствие как нечто самой собой разумеющееся, пока вы будете держаться уверенно. Большая ошибка говорить что-нибудь, если в этом нет необходимости… Гм, а теперь пройдем в эту дверь и поднимемся по лестнице. Ничего не заперто… Конечно, вы понимаете,
