и водрузил на стол. Достав из кармана зажигалку, Виктор ловко зажёг все пять свечей. Сладко запахло натуральным пчелиным воском, уютно затрещали язычки пламени.
– Спасибо, – тихо проговорил Клим. – Мне легче сосредоточиться, когда смотрю на огонь. Собственно, с этого всё и началось… – и он снова умолк.
Вик нетерпеливо заёрзал в кресле, едва сдерживаясь, чтобы не тряхнуть хорошенько товарища: тот словно впал в оцепенение – сидел и молча глазел на огоньки свечей.
– Что именно началось? – осторожно уточнил Тобиас, когда молчание друга затянулось.
– Видения, – просто сказал Клим. – Что-то вроде снов, только наяву.
Друзья озадаченно уставились на него, а он набрал в лёгкие побольше воздуха и начал неспешный рассказ:
– Сначала это были просто картинки. Первый раз – когда мы с приятелями из института устроили пикник на берегу моря; я сидел у костра, смотрел в огонь – и вдруг вижу, как моя мама, ещё совсем девчонка, спорит с бабушкой по поводу того, как меня назвать; я понимаю, что не могу этого помнить, мне было всего три дня от роду – но вижу кино со всеми подробностями!
Подобное стало повторяться всякий раз, когда я подолгу смотрел на огонь: перед глазами возникали какие-то эпизоды из прошлого, связанные со мной или моими близкими. Мне стало интересно, я уже специально разжигал огонь и смотрел. И однажды увидел картинку из будущего: оценку в своей зачётке на экзамене, который должен был сдавать через три дня…
Клим снова умолк, собираясь с мыслями, но приятели его больше не торопили: видели, насколько нелегко даётся ему признание. Спустя пару минут рассказчик решительно продолжил:
– Самое интересное произошло неделю назад, когда ты, Вик, позвонил мне и предложил поехать с тобой в Шотландию…
– Ты сказал, что увы, не можешь, поскольку улетаешь с какой-то миссией в Центральную Африку, – подтвердил Вик.
– Да, но с того момента я постоянно возвращался в мыслях к твоему предложению, вспоминал о Дхаме, о Вратах – ну и, конечно, о своём таинственном прапрадеде, Мастере Лемме. И вот буквально позавчера, накануне вылета, по привычке зажёг свечу и подумал: жаль, что я не знаю, каким именно особенным мастерством владел мой прапрадед; хорошо Вику и Тобу – они-то знают, в чём состояла сила их предков, хотя те умерли намного раньше моего Лемма. И тут… – Клим с трудом сглотнул, прежде чем продолжить: – Это была уже не картинка, даже не эпизод, а целый фильм, причём многосерийный! И во всех сериях – Мастер Илларион: вот он пишет икону – сам в чёрной рясе, с длинной чёрной бородой; вот он, весь в саже, выносит из объятого огнём помещения книги и иконы в тяжёлых золотых окладах, но тут падает горящая балка – и он попросту исчезает; вот Илларион снова за мольбертом, но на этот раз без бороды, волосы короткие – я его с трудом узнал! – и пишет автопортрет, поглядывая на себя в зеркало, затем пририсовывает изображению монашескую шапку и длинную бороду, и получается в точности тот портрет, что сейчас там находится! – Клим махнул рукой
