свою новую задумку: от зарождения сути идеи до самого разговора с Леной. По ходу рассказа всегда серьёзное выражение лица Анатольича менялось от ироничной улыбки до вдумчивой сосредоточенности.
– Знаешь, Максим, – выслушав его до конца, начал Стоев. – Я как никто другой должен понимать и вникать в предложения тех, кто работает в моём журнале, но с тобой, как всегда, всё сложно. К тому же меня удивляет, что твоя Лена вообще на это согласилась. Такое ощущение, что дипломированный психолог – ты, а не она. Но читателям нравятся твои работы, и Олег тоже их оценил. К тому же, по тебе видно, что ты завёлся своей идеей, так что я не буду тебе в этом препятствовать. Вопрос в том, сколько времени у тебя всё это займёт? Тебе ведь необходимо получать финансы, а я не могу просто выдавать деньги авансом, веря, что у тебя всё получится.
– Я планирую писать стабильно и регулярно, – старался убедить Макс. – Возможно, разрешат вникнуть в нескольких сумасшедших. Не знаю, что вообще из всего этого выйдет, но если будет понятно, что толку нет, то, само собой, я сразу прекращу. – он на мгновение вспомнил вчерашний день. – Просто у меня были странные ощущения, и я надеюсь, что это не просто так.
– Ну, смотри сам… – сказал Анатольич доверительным тоном, зная, что в творческом рвении Максу нет равных. К тому же, он чувствовал, что у того в голове сейчас не только работа. – Когда уже мать порадуешь внуком? Известно, кто будет?
– Нет ещё пока. – ответил Макс, который не ожидал такого вопроса. Но менять тему, тем более, покрыв её налётом пренебрежения (ах, этот глупый гонор, скрывающий душевную чувственность…), было, мягко говоря, некорректно. – Врачи сказали, ребёнок повёрнут боком таким образом, что определить пол пока не удаётся. А вообще, к концу января должна родить.
– Ну, будем надеяться, малыш вырастет не менее умный и талантливый, чем его отец. – сказал Стоев, смотря Максу в глаза.
Тот ощутил некоторое смущение. Они с Анатольичем редко говорили на личные темы. В основном, их диалоги были либо формальностью, либо дискуссиями по поводу каких-то новых задумок. Всегда находились загвоздки, которые, в своей совокупности, мешали двум гордым самцам стать одной более-менее дружной семьёй. Но в большей степени такая сухость общения исходила от Макса. В его сознании сложилась некая разделительная полоса, пересекать которую было разрешено далеко не всем. Он-то и для себя боялся признаться, что уже давно повзрослел и созрел для отцовства. И созрел, в первую очередь, благодаря Лене, которая привнесла в его жизнь понимание и стабильность (хотя и в этом он сам себе не признавался).
– Ладно, давай закругляться, – подвёл разговор Стоев, глядя на смутившегося Макса. – У меня ещё много дел на сегодня. Как что-то напишешь, сразу приноси посмотреть.
– Само собой. – произнёс Макс, вставая со стула и доставая из кармана жвачки.
– Угости парочкой. – увидев это, сказал Анатольич. Он чувствовал, что Макс «отстранился», поэтому нужно было «сделать шаг в его сторону».
Макс
