ть шанс не перекинуться и словом наедине. За те два месяца, что я была в Москве, мы ни разу не виделись, не общались, и я хочу, чтобы все так и осталось. Ускоряю шаг, но почти на самом выходе кто-то с силой тянет меня назад, крепко стискивая запястье. Хотя глупо говорить «кто-то», я же прекрасно знаю, что это Доронин. Он разворачивает меня к себе, резко и довольно грубо. На лице ни единой эмоции. Вообще всю процедуру развода он сидел так, словно там не присутствовал.
– Поговорим?
– Не надо, – пячусь.
– Значит, поговорим, – заявляет безапелляционно и вытягивает на улицу.
Там, у самого крыльца, его уже ждут. Две стоящие друг за другом машины. Черные мерседесы, вокруг которых слоняется охрана, теперь ее стало больше. Он продолжает тянуть меня за руку, не обращая внимания на сопротивление. Так же засовывает в салон авто, садясь рядом. Внутри пусто, лишь мы. Все люди так и остаются там, за тонированными стеклами.
– Чего ты хочешь? Мы развелись, только что.
– Я в курсе. Слышал. Какие планы на жизнь?
– Что?
– Делать чего собираешься? Вернешься? Или останешься в Москве?
– Саш, давай не будем, все это ни к чему. Лишнее. Прошу тебя.
– Марин, ты можешь просто ответить на поставленный вопрос?
– В Москве.
– Я так и думал. Хорошо. На сегодня какие планы?
– Я улетаю.
– Ты взяла билет на послезавтра.
– Боже, Доронин, к чему все эти вопросы, если ты и так все знаешь?
– Хочу услышать из твоих уст и смотря тебе в глаза. Тебе стало легче? После еще одного штампа сегодня? Стало легче, пока меня не было?
Смотрю на него и искренне не понимаю, чего он хочет. Точка уже поставлена. Я не вернусь, я просто не смогу.
Я шестьдесят дней выла в подушку и не знала, как жить дальше. Я словно стояла на краю обрыва, мне было так больно, а он даже ни разу не появился, хотя, наверное, он сделал все правильно. Я бы не смогла вынести еще и его присутствия.
– Мне никогда не станет легче.
– Ты ошибаешься, – смеряет меня холодным взглядом.
Смотрю на свои пальцы, а после задираю голову, уставившись в потолок.
– А тебе? Как ты себя чувствуешь?
– Хреново, но это пройдет. Не сегодня и не через год, но это пройдет. Останутся лишь ужасные воспоминания.
От каждого его слова меня будто пронзают огромные иглы. Его равнодушие не знает границ. Он просто бесчувственная, каменная статуя.
– Можно я попрошу тебя об одной вещи? Он кивает.
– Съезди со мной на кладбище, – шепчу, чувствуя, как начинают подступать слезы, – я хочу, но мне кажется, просто не смогу. Одна точно не смогу.
– Когда?
– Не знаю, сегодня или лучше завтра. Я должна подготовиться, настроиться…
– Хорошо. Тебя отвезти домой?
– Как хочешь.
Доронин опускает стекло и приказывает водителю занять свое место. Дорога до дома проходит в тишине. Я смотрю на его черный костюм вскользь, а когда глаза добираются до лица, то все меньше узнаю в этом человеке моего Сашку. Он кажется чужим, холодным. Лицо, обрамленное щетиной, уложенные назад темные волосы, слегка угловатые черты… он похудел. Смотрю на его пальцы, на правой руке все еще сидит обручальное кольцо, сглатываю, сжимаю свои в кулак. Я сняла его еще в больнице, а теперь даже не знаю, где оно?!
У дома бабули мне открывают дверь, и Доронин без каких-либо вопросов идет следом. Поднимается на этаж, преследуя меня словно тень. Бабушка, которая, вероятнее всего, увидела нас в окно, выходит на площадку. Они с Сашей обмениваются приветствующими взглядами. Я же моментально оказываюсь в ее объятиях. Мы не виделись месяц, я заставила ее вернуться домой и не сидеть у моей кровати. А по прилете сегодня сразу поехала на процедуру развода.
– Девочка моя, – обнимает так крепко, так нежно…
– Бабуля, – всхлипываю, чувствуя Сашкин взгляд на своей спине.
– Саша, зайдешь? – бабушка смотрит на моего бывшего мужа, убрав руки в карманы халата.
– На пару минут.
Закрываю глаза, втягиваю воздух. Нужно потерпеть всего пару минут. Пару…
На кухне Доронин достает из портфеля какие-то бумаги и кладет их на стол.
– Что это? – поднимаю взгляд.
– Документы на квартиру, машину. Номер счета, там лежит вот эта сумма, – указывает в графу пальцем.
– Зачем?
