оно как-то и не вдруг… Знаешь… Давай не будем, а?
– Ну ладно. – вздохнула она. – Не будем. А я тут свекровь встречаю, сейчас должна подъехать. А ты мне телефончик – то свой дашь? Может, когда буду в Москве…
– Ну, конечно, Катя! И обязательно, в любое время!
И пока я царапала на протянутом клочке бумаги свой номер, Катюша причитала, как заведенная.
– Развелись, значит. Ну ты и дура, честно тебе говорю. А хотя… Ну и ладно. Ты, главное, не переживай, мужики – дело наживное. Главное, что сама баба видная. Ты, Людка, и раньше была девка – ничего, а теперь вообще за версту в глаза бросаешься, аж завидно.
– Слушай, Кать, а теперь давай я тебя буду хвалить. Ты в зеркало-то смотришься? Тебе ли кому завидовать, дурочка! Заканчивай давай!
– Да ради бога, уже закончила. Ой, кажется мой автобус! Да, точно. Ну все, я побежала. Пока, давай, счастливо добраться!
Катя молниеносно чмокнула меня в щеку и побежала, огибая лужи. На миг она затерялась в вывалившейся из чрева автобуса людской массе, а затем в компании пожилой грузной женщины направилась к стоящей поодаль красной Ниве. Перед тем, как сесть за руль, Катюха мне улыбнулась и помахала на прощание рукой. Я тоже. Все. Они укатили.
Кстати, а телефон у меня она так и не взяла! Заторопилась и забыла. Вот он, этот несчастный позабытый листочек, сиротливо мокнет под моросящим дождиком меж пальцев. И воспитание не позволяет бросить его, какая бы ни была грязища вокруг. Тем более, что до ближайшей урны всего несколько метров. Я двинулась в ее направлении, огибая лужи. Вдруг какой-то наглый лихач резко затормозил у меня за спиной. Я живо представила, как вся грязная вода из только что оставленной позади лужи перекочевала ко мне на любимый плащ. Я обернулась. Верне, извернулась, пытаясь разглядеть собственную спину. Но, кажется, ничего криминального там не появилось. Но водителя, хозяина этого разъяренного автомустанга, я на всякий случай окатила леденящим душу взглядом. И, между прочим, сработало.
– Простите, я Вас забрызгал? – Он выскочил из машины. – Но я ничего не вижу. Вот только здесь чуть-чуть. Вы позволите?
И шагнув ко мне, он стал усердно стряхивать капли с моего плаща. Но это было совсем необязательно, поскольку данная часть плаща находилась там, именуемой ягодицами.
Я отскочила, как ужаленная.
– Да что Вы себе позволяете?
– Простите, ради бога. Простите, я только хотел…
– Я понимаю, но не нужно!
– Разумеется…Я свернул сюда за сигаретами… И тут Вы… Еще раз прошу прощенья.
И он быстрым шагом направился к табачному ларьку.
В это мгновенье разверзлись хляби небесные и дождь из моросящего вмиг превратился в проливной. Привокзальная площадь стала быстро пустеть. Лишь отдельные бедолаги с зонтами и без поспешно и в разных направлениях пересекали ее в поисках укрытия.
Для меня ближайшим дождеубежищем был козырек вышеназванного ларька. Я метнулась к нему и снова столкнулась с этим типом. Он опять извинился. Я не ответила,
