style="font-size:15px;"> Лесная ведьма сожгла Совин – об этом знали даже в Лисецком княжестве, что уж говорить о тех, кто едва спасся в том пожаре?
Дару саму удивляло, как стыдно, неловко и неуютно ей становилось рядом с Горицей, как невыразимо больно было признавать, что не только разрушенный город её вина, но десятки, быть может, сотни смертей. Рдзенцы были жестоки к Даре, они разорвали бы ведьму на куски и сожгли на костре, как поступили до этого с Чернавой. «Будь у них власть и сила, они бы уничтожили и её дочь, а после их души не терзали бы сожаления», – так повторяла себе Дара каждый день перед сном, чтобы не думать об огне и дыме. Её загнали, как дикого зверя, и зверь оскалил зубы, он бился до последней крови. Зверь оказался сильнее человека, так за что его винить? За человеческую кровь на клыках?
И всё же молчаливое осуждение гнало Дару прочь. Она осторожно слезла с печи, стараясь не разбудить сестру, оделась, стыдливо озираясь на спящего Стрелу. Странно было делить избу с чужим мужчиной, но он теперь всегда находился рядом, стерёг Весняну, словно верный пёс.
Горица покосилась на Дару, но не стала ни о чём спрашивать, промолчала и, верно, вздохнула с облегчением, когда за той закрылась дверь.
Вьюга стихла, и небо стало ослепительно-ясным. Снег мягкой периной стелился под ногами. Ночью замело тропинки и дорогу, Дара проваливалась в сугробы по колено, спускаясь к ключу.
Они прибыли в деревеньку к северу от Лисецка прошлым вечером, когда солнце уже клонилось к земле. Хозяйка избы, где разместили их с Весей, разволновалась из-за прибытия гостей, посетовала, что питьевой воды на всех не хватит, и тогда Дара с Весей вызвались сходить к ключу. Находился он недалеко, сразу за крайним домом, в овраге. Спуск был крутым, резким. За ночь ступени занесло, и теперь Дара спускалась долго и осторожно, хватаясь за плетень, едва видневшийся из сугробов.
Стало тревожно, что вьюга замела и ключ, но, к счастью, его прикрывал собой большой камень, а вода пробивала путь в высоких сугробах.
Чем ниже спускалась Дара в овраг, тем выше поднимались вокруг заснеженные сосны. Весело журчал ключ, звал к себе, торопил. Сквозь мохнатые ветви деревьев прорывался солнечный свет, играя бликами на чёрных стволах.
Дара наконец пробралась к ключу и достала нож из кармана. Этот нож всем уступал скренорскому, который подарил Ярополк, и годился разве что для готовки, но плоть он резал так же хорошо, как и репу. Дара привыкла к боли, но всё равно закусила губу, провела лезвием по ладони. Горячая кровь задымилась на морозном воздухе.
Силы осталось совсем мало, и Дара понимала, что рана станет заживать долго, почти как у обычных людей. Но любопытство, мучительное, болезненное, оказалось сильнее. Чего стоила небольшая рана взамен на ответы?
Дара подобралась ближе к тому месту, где вода вырывалась из-под земли, опустила руку под струю, и кристальный, переливающийся на солнце поток окрасился алым. Она пришла к ключу за ответами, и один вопрос только крутился на языке, но проклятое сердце подвело, обмануло разум, и губы прошептали:
– Милош…
