очень непростые вопросы. Как же читать пушкинский роман, если изображение и героев, и обстановки меняется? Если обнаруживаются факты, раньше не привлекавшие внимания, которые серьезно корректируют складывавшееся впечатление?
«Евгений Онегин» – книга не для однократного (тем более – беглого) прочтения. Образы романа динамичны и объемны. Воистину перед нами редкостный брильянт, который нужно покрутить, полюбоваться каждой гранью. Новому впечатлению совсем не обязательно отменять прежние – их можно и нужно поправлять, дополнять!
Мы выделили два этапа творческой истории «Евгения Онегина», его дописьменную предысторию и собственно историю. О дописьменной предыстории известно мало, тут важен только факт, что она была, и три года в сознании поэта каким-то образом складывались отношения героя и героини. Но следом необходимо видеть предысторию и историю уже в изображении героя: то и другое тут четко явлено в самом повествовании. Стартовое звено истории (одновременно стартовое звено сюжета романа) – летящая в пыли почтовая кибитка, доставляющая героя в деревню; здесь он унаследует богатое имение. Но прежде, чем начнется складываться этот сюжет, только обозначенный и остановленный на стадии экспозиции, перед читателем прогалопирует целый этап эволюции героя, включая очарование и разочарование в обычном светском образе жизни.
Более понятной, естественной выглядит начальная половина этапа, когда герой легко, а главное – охотно усваивает уроки общества. Онегин тянется к тому, что общество и предлагает молодежи соответствующего положения. Дебют одобрен: «Свет решил, / Что он умен и очень мил». Тут легко склониться (что часто и происходит) к соблазну заключить, что герой индивидуализирует общий, стандартный образ жизни по обыкновениям, выработанным в свете. Выбор героя действительно совпадает с реальным эталоном, данным в восьмой главе, но только в первом звене!
Если светский этап жизни героя психологически воспринимается вполне естественным, то решительное разочарование героя в нем выглядит неожиданным и не вполне понятным, да и поэт (в тексте) уклоняется от прямого объяснения. С привлечением иных фактов устанавливаем, что недуг Онегина – преждевременная старость души. Для читателя, которому открылось новое понимание героя, не будет скучным прочтение романа заново. Откроются нюансы и оттенки. Привлечет позиция художника, чуждого доктринерству, умеющего размышлять. В послании «Чаадаеву» (1821) он ставил перед собой цель: «Учусь удерживать вниманье долгих дум». Вполне освоил такой способ мыслить. Фиксирует: в осенние вечера горит камин, «а я пред ним читаю / Иль думы долгие в душе моей питаю» («Осень», 1833). Компонентом долгих дум предстает и альтернативное мышление. Поступок героя не только показывается (иногда о нем только упоминается), но и мотивируется; несколько объяснений даются на выбор.
Со второй главы роман как будто начинается заново. На переходе к «деревенским» главам «Евгения Онегина» весьма существенно изменяется сама повествовательная
