шлангами тоже целая история.
С одной стороны, возни с ними много: после работы их надо продуть, иначе придётся выбросить, так как краска внутри за ночь засохнет – мы вызывали тепловоз продувать. С другой стороны, шланги нельзя было оставить на ночь: в то время они были диковиной, и местные жители растащили бы их за минуту. Целый час приходилось собирать и прятать, а утром перед началом работы опять затягивать на мост.
– Па! Ты всё спишь и спишь. Проснись на минуту. Я спросить хочу.
Он открыл глаза.
Вадька стоит, припав на одну ногу.
Фигура у Вадьки – его, и душа – его. От Веры только цвет глаз – тёмный, а форма – его, Евгения.
– Что ты хочешь спросить? – улыбнулся Евгений. – Буду я жить или не буду? Не бойся, мы с тобой ещё сыграем в пинг-понг. Ты как меня нашёл?
– Женщина позвонила, дала мне адрес.
– Мать знает?
– Нет, она спала. Почему ты не позвонил мне? Вот же телефон, и ты в сознании!
– Сам видишь, я всё сплю. Ты же меня разбудил, так?
Вадька недоверчиво смотрел, и губы его чуть кривились.
В детстве он никогда не плакал, только кривились губы.
– Ну, я пойду, спи, – сказал Вадька. – Завтра приду.
– Приходи.
Лишь детей не коснулась заморозка, заледенившая его на тридцать лет – когда он видел их, пробуждались чувства и мысли.
Через пару месяцев Вадька оканчивает школу, ему бы в университет! Голова на месте. А чем платить?
Статуса нет. Документы на политубежище лежат в соответствующей организации уже тьму лет без движения. Право на работу есть – пожалуйста, вкалывай, а вот медицинской помощи или какой другой, извините…
Дети и не американцы, и уже не русские, они выросли тут, у них американский менталитет, как здесь говорят. Но никаких американских льгот им не положено. И, как иностранцам, никакой помощи не положено.
Вадька принёс запах дома – дыма от сигарет, крепкого чая, разогретого хлеба.
Дома сейчас царство спящих: Вера ещё спит, и Варвара спит.
Варвара после школы валится спать, чтобы ночью балдеть под музыку.
Один Вадька бродит по дому, ест булки, колбасу, если колбаса есть, садится делать уроки.
– Подожди, Вадька, – запоздало зовёт Евгений. – Я не звонил, чтобы не волновать тебя.
Вадька уже не может услышать его, и Евгений закрывает глаза.
Появление Вадьки в его Прошлом осторожно отодвинуло Прошлое вглубь: потерпи ещё в своей тьме, дай рассмотреть Сегодня: когда началась эта его авария?
За девять лет Америки Евгений впервые остановился в своём движении.
Таксистом стал не сразу. Сначала были планы и беготня. Он хотел организовать совместный бизнес Америки и России. Хотел помочь России выбраться из неуважения к личности. В Америке, ему казалось, главное – человек.
Уезжал потому, что разгромили компьютерную мастерскую.
