неловкость.
– Блаженный? – хмыкнул голова отряда. – Где ж ты видел блаженных, которые оружные и в броне ходят?
Денис же думал о другом. Небеса не разверзлись, главное меню не открылось, сворачиваться программа не спешила. Из чего можно было сделать вывод, что вытаскивать его отсюда никто не собирается. Значит, существовала вероятность, что все это предусмотрено сценарием. То есть поляки – или кто там они такие – продолжат пытки. И пусть все происходящее здесь трижды выдумка и происки хитрых алгоритмов, но боль-то при этом он чувствовал вполне себе натуральную.
– Может, нечестивцы так Богу молятся? – предположил не особенно талантливый здоровяк. Встреча с Денисовым шлемом явно не пошла содержимому его черепа на пользу. С другой стороны, он максимально точно подходил на роль стереотипного воина-болвана.
– Да плевать я хотел, как они молятся! – рявкнул главный индюк. – Но если ты мне сейчас не расскажешь, что тут творится, начну лошадьми рвать.
Последняя фраза была брошена Денису в лицо, как перчатка с вызовом. На что он лишь кисло улыбнулся.
«Да и черт с ним».
Может, выход отсюда только через таинство смерти? Прямо как в настоящем мире. А что? Раз уж этот симулятор выдавал такие чудеса натуральности происходящего, то, может, был таковым и во всем остальном? Рисовал, так сказать, абсолютно полную идентичность жизни со всеми ее крайностями и прочими неприятностями. Ну да, наверняка будет чертовски больно. Но если другого выхода нет, что ж… Можно попробовать ускорить процесс.
– Эту тонконогую лошаденку, с которой я скинул хозяина твоего пояса, ты тоже себе присвоил? – вместо ответа процедил он, таращась на щеголя насмешливым взглядом. Хотя набухший синяк над глазом наверняка мешал передать все глубины презрения, которыми он хотел окатить криворожую проекцию сознания какого-то художника. – Ее тоже используешь для разрывания? Или все-таки жалко?
Поляк покраснел и надулся так, что, показалось, его шрам на щеке сейчас лопнет по шву. Он потянул из-за уворованного пояса булаву с явным намерением применить ее вовсе не как символ власти. Дениса это, собственно, устраивало. И быстрее, и безболезненнее. Сердце, чувствуя наступление очень скорой и весьма стрессовой ситуации, забилось сильнее.
Но его панический галоп заглушил топот копыт. Во двор, пригнувшись под двускатной крышей ворот, ворвался верховой воин. Возопил он, пуча глаза, так, будто привез новость исключительно глухим людям:
– Обоз! Едут!
Видывал он в своей жизни конвои и подлиннее. В голове того, что двигал прямо на него, ехал тонкокостный молодец в долгополом красном одеянии, которое расшито было всякими золочеными узорами так пестро, что, наверное, считалось верхом красоты здешних мод. Взгляд мало отличался от надменного взора польского индюка. Который вместе со всей своей сворой спрятался где-то неподалеку. Денис краем глаза успел отметить, что кто-то из пленивших его
