именно с целью освободить энергии людей, чтобы те создавали и поддерживали нравственный порядок. И конечная цель здесь, по Краузе. – совершенствование человека. Если каким-либо своим действием, нацеленным на поддержание общественного порядка, они вредят нравственному порядку, они действуют вопреки своим конечным целям. Закон и нравственность – не одно и то же; однако цель у них одна, а различия лежат, в основном, в сферах, где они способны эффективно действовать, и в средствах этого действия, а не в самих идеях. Законодатель никогда не должен забывать о конечной цели, а посему обязан помогать, а не мешать организации и гармоническому развитию человеческой деятельности любого рода.
«Закон, – учит он нас, – есть сумма внешних условий жизни, измеренных разумом». Постольку, поскольку совершенство может быть достигнуто путем ограничения внешних действий человека, за счет чего каждый имеет возможность вести полную жизнь без препятствий со стороны других людей, закон эффективен. Более того, внешние условия жизни, измеренные разумом, косвенно являются условиями более полной и совершенной жизни нравственного порядка, поскольку люди должны быть свободны, чтобы беспрепятственно пользоваться своей энергией максимально, а затем постепенно дойти до ее использования в целях помощи другим в ведении более полной жизни. Но здесь заканчиваются возможности закона. Ему положено поддерживать общественный порядок, но нравственный порядок остается вне его рамок. Создание и поддержание нравственного порядка зависит от внутренних условий. А они – вне границ закона. Тем не менее, коль скоро закон готовит почву для созидания нравственного порядка, нравственность облегчает закону выполнение его задач. Чем тщательнее каждая личность, по своей доброй воле, измеряет свою жизнь разумом, тем скорее закон перестает быть исключительно регулятивной и ограничительной силой, обретая более возвышенную роль организованной свободы человека. В этом – одна из главных функций символов Цеха. Размышляя над нашими символами, человек рано или поздно обязательно осознает идею жизни, измеряемой разумом. Двадцатичетырехдюймовая линейка, отвес, уровень, наугольник и циркуль, чертежная доска ясно и образно донесут до него идею измерения и ограничения.
В жизни дикаря ничто не измеряется. Он может убивать столько, сколько ему потребно, по своей прихоти или теша нездоровую любовь к убийству, убивать больше, чем ему объективно необходимо, даже при наличии риска для собственного будущего. Его действия мало или никак не связаны одно с другим. Он не сеет в одно время года то, что пожнет в другое. И уж точно не сеет и не строит он ничего такого, что лишь последующие поколения смогут сжать или населить после его смерти. Его действиями управляют сиюминутные нужда или желание. И напротив, действия цивилизованного человека взаимосвязаны, соотносятся одно с другим и в большинстве своем составляют разумную и гармоничную схему деятельности. Еще более это верно в отношении образа действий,
