фабрики. В мае, – проговорила убитым голосом.
– Так это же кру… Ой!
– Вот именно что «ой», – хмуро передразнила ее Марта. – Как я с ним поеду? – и кивнула на сидящего на полу Арсюшу.
Арсюша не обращал на них никакого внимания и с упоением мусолил яблоко, лежащее в ниблере – удобной силиконовой сеточке, не позволяющей ему отгрызть слишком большой кусок и подавиться.
– С собой взять? – робко предложила Рита.
– Смешно, – дернула плечом Марта. – И куда я его дену? Буду за собой по фабрике таскать? И укладывать там на дневной сон? Много же пользы будет от такой стажировки!
Рита угрюмо молчала. Возразить было нечего.
Марта вдруг заплакала – абсолютно бесшумно. Крупные капли катились по бледному лицу, как горошины.
– Господи, это такой шанс, – шептала она, глотая слезы, – Это же как в лотерею выиграть! А я не могу поехать.
У Риты сердце разрывалось от горячего острого сочувствия. Марте некого было просить о помощи. Отец ребенка – имя его даже не называлось – был совершенно случайной персоной и ничего знать о Марте не желал. Даже денег на аборт не дал, заявив, что она сама виновата. Старший брат жил в Америке и приезжал в Россию очень редко, а родителей уже несколько лет не было в живых. Когда Марте было девятнадцать, их с Марком мама и папа разбились на машине. Пьяный водитель на встречке. Она практически ничего об этом не рассказывала.
Марта была одна. И никому не было дела до того, что она упускает главный шанс своей жизни только из-за того, что имела наглость родить без мужа и теперь некому позаботиться о ребенке, кроме нее самой.
– Я могу присмотреть за Арсением, пока тебя не будет, – непослушными губами проговорила Рита.
Ей было нелегко это предложить. Она не была склонна ни к альтруизму, ни к благотворительности. И в университете, и на работе ее заслуженно считали стервой: холодной расчетливой гадиной, которая думает только о своей выгоде.
Но наивная добрая Марта и ее сын как-то умудрились пробраться за колючую проволоку, которой Рита привыкла себя окружать, и оказались в самом сердце, в его мягкой нежной сердцевине, куда остальным был доступ закрыт. И поэтому слезы подруги ранили Риту еще больше, чем собственные, а ее горе оказалось так близко, что остаться в стороне она просто не могла. Хоть и понимала умом, во что ввязывается.
– Ты? Но как? – ошарашенно проговорила Марта. – У тебя же работа!
– Я могу взять оплачиваемый отпуск на две недели и еще две за свой счет.
– Но как ты будешь… его же надо…
– Кормить, мыть, гулять, укладывать спать? – уточнила Рита. – Кое-что я уже умею, а остальное покажешь. Время научиться еще есть.
– Может лучше няню?
– Поселить в квартире чужого человека и оставить на него Арсюшу?
– Ну да, бред, конечно.
– Вот видишь, – Рите казалось странным, что ей приходится уговаривать Марту принять столь щедрое предложение.
– Я
