не надо про мораль! Жена у нас тоже в любимых, успокойтесь. Как конура для пса. Попробуй, перестань любить эту дуру, так она сразу генералу бумагу накатает. Падла… Впрочем, к этим деткам прежде чем подойти, разминку требуется сделать, пробежечку километров на десять. Тоже, понимаешь, цветы жизни. Шутишь с ними, тратишься, с хамками переразвитыми. Думают, накачали себе ножищи, и можно пинать каждого встречного. Молодежный стиль. Погонять бы их часок-другой в настоящем режиме, живо бы спесь сошла.
Ребята из статистического отдела говорят, что в этом году бабье совсем озверело, компьютеры трещат от сводок. Все закономерно: сегодня для мелкого самоутверждения ты нахамила шикарному мужчине, а завтра ты убьешь человека. Что происходит? Ну, жизнь поганая, это понятно, так ведь всегда была поганая. Раньше – вообще домострой. Бунтует слабый пол, бунтует. Одна Милита и осталась из нормальных – без вывертов детка.
Действие:
Имела место приклеенная бумажка: «СТАРШИЙ ТРЕНЕР». «Старший, очевидно, и единственный», – ухмыльнулся гость. Детей жалко (продолжил он несвоевременные мысли). Денег нет, специалистов нет. Бедность, вечная наша бедность. Между прочим, вот вам главная причина остервенения российского бабья – это коммунистическая бедность лучших мужиков… Культурно тюкнул в дверь могучим кулаком и, не теряя времени, разрешил себе войти. Было темно. Он пошарил по стене, налево, направо, и включил свет. Никого. Помещение без окон – тот же сплошной бетон, что в коридоре. Шкаф, стол, стул, телефонный аппарат на столе. В стене вместо окна – амбразура, закрытая стальной створкой. Гость огляделся, неодобрительно морщась: откровенно говоря, было странно.
– Прямо камера, – сказал он. – А?
И отступил назад, прибавив нечто сквозь зубы. Взмахнул рукой: дверь оглушительно вернулась в исходное положение. Затем пошел, собранно раздвигая грудью пространство коридора – туда, где чуть слышно звенели юные голоса и лязгало страдающее железо.
Из внешнего фона:
– Ненавижу таких. У него прямо на роже нарисовано, что он всех сильнее. Надо было «старуху» остановить, пусть бы сама с ним разбиралась. Плохо быть дурами, ха!
– «Старуха», кажется, в релаксационную пошла.
– Блин! Ладно, скажем ей, когда выйдет. По-моему, он не наврал, что майор. Явный мент, на роже нарисовано.
– А учитель, кстати, в тестовой комнате должен сидеть. Сегодня он кого-то из общей к нам переводит.
– Ха, повеселятся школята! Я помню тоже, когда тест проходила, психанула, как дура. Родичи потом прицепились: что с тобой да что с тобой, так я им, сволочам, исписала матюгами обои в прохожей, фломастер угробила. На всю жизнь запомнят, идиоты, что со мной.
– Круто!
– Ну! А про тест «старуха» тут еще историю рассказывала, ты не слыхала? Это до нас с тобой было. Одна дура нажаловалась своему сопливому дружку, а он, само собой, на следующий день припорхал заступаться. Ну, бабы вырубили
