руку и коснулась мертвенно бледного лица своей подруги – как будто разряд какой-то энергии прошиб её и в тот же момент отразился на Злате: тело её дёрнулось, взгляд приобрёл осмысленность, кожа лица мгновенно порозовела, и Злата обрела дыхание. Властелина отдёрнула руку, а Злата, не оборачиваясь, прижав ладони к щекам, и глядя на зеркальное отражение подруг, медленно произнесла:
– Что с вами, подруженьки?
В светлице повисла тишина.
Как будто пробуждаясь ото сна, Злата, все так же не оборачиваясь, в зеркало, оглядела подруг:
– Пошто молчите вы? Что странно так на меня глядите?
Властелина всмотрелась в зеркальное отражение лица Златы и негромко спросила:
– А ты не помнишь ли, что сейчас с тобой было? Привиделось что?
Девушка отняла ладони от лица и опустила руки: она хотела что-то сказать, но запнулась на полуслове. Потом покачала головой, точно освобождаясь от чего-то, обернулась наконец от зеркала и спросила, скорее у себя самой, чем у подруг:
– Привиделось?.. Не знаю… может, и привиделось…
Затем, словно нехотя, вдруг улыбнулась и кивнула:
– Знать привиделось…
Она дотронулась до венка на голове, опустила глаза и вздохнула.
Девушки испуганно переглянулись.
– А что привиделось-то? – не удержалась Матрёна.
Но потустороннее выражение уже ушло из глаз Златы.
– Да не вспомню уж – что.
Матрёна открыла, было, рот для нового вопроса, но Властелина исподволь дёрнула её за сарафан, и приблизившись к Злате, положила ей руку на плечо:
– Пойдём мы, Злата. Когда время обряда придёт, зайдём за тобой.
– И то, правда. Пойдёмте, девоньки. Пусть Злата посидит одна, передохнёт. Ей ещё ввечеру побегать придётся за нами, – согласно кивнула Тихомира и вдруг, до того всегда тихая, недовольно зыркнула на подругу, продолжавшую стоять с открытым ртом, и вполголоса произнесла:
– Матрёна, рот-то закрой!
Но Злата, казалось, ничего не слышала. Она только рассеянно кивнула подружкам, отошла от зеркала и присела на лавку под окном: всё ещё чудилось ей, что не в зеркало, а в судьбу свою она только что заглянула…
***
С весёлыми песнями и плясками, с хороводом и обливанием друг друга водой, была она, «русалочка», изгнана парнями и девками из деревни. Дальше, как говорил обычай, но всё же больше ради забавы, начались догонялки.
Не до песен и хороводов было Злате. Покоя не давало тревожное брожение в душе, появившееся после увиденного в зеркале как бы своего, да вроде, и не своего вовсе образа. Куда она там заглянула – не ведала, да только ничего хорошего точно там не увидала. Потому обряд она ещё смогла пройти, а вот в догонялки играть – сил уже не осталось. Оттого не шибко она старалась изловить
