оттирать. Рабочие нам просто сменили обивку. А отец всю следующую ночь караулил у двери. Но, похоже, незваные художники успокоились. Уж лучше бы они и дальше над дверью измывались, – тяжело вздохнул Юрка. – Потому что три дня назад у меня начали пропадать вещи. Я, признаться честно, сначала на Юльку думал. Хотя зачем ей, положим, диски «Раммштайна» сдались? Но когда у меня из-под кровати исчезла пудовая гиря, я понял, что она тут точно ни при чем.
– Да уж, – рассмеялся Денис, представив, как миниатюрная Юля тягает шестнадцатикилограммовую гирю. – Зрелище не для слабонервных.
– Вот и я про то же, – Юрка задумчиво умолк и мелкими глотками допил кофе. Похоже, он собирался перейти к самому главному, и Денис не стал его торопить. Т‑300 явно надо было собраться с духом.
– Теперь слушай, что было дальше, – снова продолжил Шишкин, – вчера с самого утра я заметил, что родители и сестра… что родители и сестра… стали совсем другими, – одним духом выпалил он, – просто абсолютно другими!
– Как это? – не понял Денис.
– Сейчас все объясню, – кивнул Юрка. – Утром, когда я пошел в школу, мама не стала читать мне никаких нотаций. А ведь она знала, что у меня контрольная по физике. Обычно в такие дни она целую проповедь устраивает, а тут – ни слова! И сестра обычно все утро ворчит, что я ей жизнь порчу, но в этот раз молчала как рыба, только улыбалась как-то странно. Представляешь, рот до ушей – так и сидела! Я с утра сонный был, не обратил внимания, а должен был. Виданное ли дело, полчаса с такой улыбочкой безо всякой причины просидеть?
Денис в задумчивости поскреб затылок. Да уж, от Юли Шишкиной улыбки дождаться было сложно. Обычно ее лицо пылало негодованием, укором, обидой, но уж никак не радостью или весельем. По-видимому, ей доставляло особое удовольствие донимать людей нравоучениями и моралью.
– После школы, – уже не прерываясь, рассказывал Юрка, – все стало страннее некуда: мать даже не подумала приготовить обед, вместо этого до самого вечера сидела у телевизора. Про контрольную не спросила и, вообще, меня будто не замечала. А у Юльки эта проклятая улыбка как к губам приклеилась. К тому же перед тем, как идти на тренировку, я заметил у нее в руках что-то черное, то ли ремень какой, то ли широкую черную ленту. А она, как меня заметила, сразу же к себе юркнула и дверь закрыла, не сказав ни слова!
Денис внимательно слушал друга. Теперь-то он понимал, что его так напугало. По правде говоря, он и сам не представлял, что бы делал в такой ситуации. Ведь людей пугают даже небольшие перемены в близких, что уж говорить о таких!
– После тренировки дома ничего не изменилось. А под вечер с работы пришел отец и начал точить разделочный нож, представляешь? – нервно сглотнул Юрка. – Он тоже ни слова не сказал, сразу пошел на кухню и взялся за этот чертов нож. Точил его часа два, наверное! И все это время мать с Юлькой молча сидели за столом, совсем без ужина, сестра все так же
