к Оленьке, Жорка со всем вниманием глянул на лежавшую рядом с ним девушку. Она вся еще дышала яркими отзвуками чувственного взрыва, ее изящные пальчики время от времени вздрагивали, по губам гуляла счастливая улыбка.
– Левушка, тебе же со мной хорошо! – приподнялся на локте, навис парень над нею, впился в нее взглядом.
– Хорошо! – прикрыла девушка глаза, вытянула руки. – Мне с тобой страшно хорошо. Врать я тебе не буду…
– Чего же тебе, Левушка, еще не хватает, а? – моргнул Жорка непонимающе. – Почему ты, Левка, не можешь быть только моей, всегда быть только со мной?
– Я не знаю! – пожала плечиками Оленька. – Я честно, Зимушка, не знаю! – раскрылись девичьи глаза на всю их ширь.
– Скажи мне, – всматривался напряженно в Олины глаза, искал Зимин в них ответы на свой одновременно и очень простой, и в то же самое время чрезвычайно труднейший вопрос, – что ты все время ищешь? От чего ты все время или к чему ты все время столь упорно и последовательно бежишь?
– Не знаю! – выдохнула Олька со всей откровенностью.
– Ты же, Лева, прекрасно знаешь, что лучшее – это первейший враг всего хорошего! – напомнил ей Жора.
– Я знаю… – протянула Ольга едва слышно, отвернула свою голову в сторону, спрятала от парня смущенные глаза.
– А в чем же дело? – дотронулся Зимин до ее плеча.
– Не знаю…
– А что ты знаешь? – встряхнул парень девушку.
– Не знаю…
– Вот и поговорили! – вздохнул Жора огорченно. – На все у тебя один и тот же ответ! Ты хотя бы что-то твердо и точно знаешь, а? Заладила одно и то же, словно попугай…
– Не знаю! – сверкнули в темноте девичьи глаза. – Не мучь ты меня! Спи! Если еще хочешь меня, то бери меня, но не мучь меня, Зимин, своими дурацкими вопросами!
– Они вовсе и не дурацкие! – обиделся Жорка. – В них целиком заключается вся моя будущая жизнь…
Услышав обиженное сопение, Олька в расстроенных чувствах вскочила с постели, зашагала в темноте, молчала и чувствовала, как внутри у нее закипает глухое раздражение, вызванное пониманием того, что Зимин по кругу прав, а ей и возразить ему практически и нечем, и нет у нее желания оправдывать саму себя.
– Скажи, Левушка, что я в корне не прав! – послышалось из темноты, и это переполнило чашу ее терпения.
– Замолчи! – взорвалась Оля, подскочила к постели. – Не беси меня своими расспросами! Пристал ко мне, как репей, как банный лист! В печенках у меня сидишь! Нудишь и нудишь! Ненавижу! Испортил мне все своим проклятым нытьем! Весь кайф мне поломал! Вытоптал мне всю малину! Медведь…
Минут десять, повернувшись друг к другу спинами, они молча лежали, потом примирительная девичья рука легким и нежным касанием дала парню знать, что яркая вспышка Олькиного гнева окончательно прошла и она готова к примирению.
– Возьми
