тихо вторить. Голос у него оказался красивым, он легко брал верхние ноты и безошибочно находил терцию.
Танька перестала петь и обернулась, пассажир тоже замолчал и – я это заметил в зеркале – заметно покраснел.
– Извините… люблю романсы. Когда – то учился в педучилище, у нас был хор.
– И вы там солировали? Как вас зовут?
В последнее время жена легко и бесцеремонно знакомилась с разными людьми. Среди наших новых знакомых вдруг оказывались полуподпольные мастера ювелирных изделий, хитроватые провинциалки, торговавшие на рынке деревянными поделками, специалисты по картонной таре, вязальщицы; были люди и вовсе подозрительной принадлежности.
– Николай. Можно Коля. Я и сейчас пою – в небольшом церковном хоре.
Пассажир, кажется, уже преодолел естественное для первых минут знакомства смущение, и Танька не упустила возможности поговорить с ним.
– Так вы, Коля, учитель?
– Был. Работал в селе, не понравилось.
– Что ж так?
Вздохнул:
– За хлебом надо было пешком ходить за десять километров. Мне было нетрудно – было стыдно.
– Куда ж смотрело сельское начальство?
– Смотрело в сторону районного начальства. А оттуда что ни день – звонок: «Как виды на урожай?», «На сколько перевыполните план по пшенице?», «За поросят отвечаете головой!».
– И вы…
Николай скривил губы:
– Когда стало совсем тоскливо, я в печке сжег учительский диплом, подпер колом двери времянки, которую снимал за десять рублей в месяц, и пешком ушел из села.
– Бросил учеников, школу… Никого не пожалел? – терзала попутчика Танька.
– Жалко было молоденькую директоршу – за три года на моих глазах она стала законченной психопаткой.
– И все из – за хлеба?
– По – Марксу: из – за идиотизма деревенской жизни.
Николай виновато улыбнулся. Зря Танька заставила его вспоминать…
Проехали молча километров пять. Когда машина миновала поворот на Гжатск, Танька продолжила свой диалог с попутчиком.
– Как, Коля, излечиться от идиотизма, я пока не знаю. А вот о вашем хлебе… Я бы, Коля, поступила так: собрала тех, кто ходит за хлебом за десять километров, и предложила сообща купить домашнюю пекарню – одну на всех. Недавно я видела такую пекарню в магазине – цена в разумных пределах.
– Надо еще принести из города мешок муки, – дополнил я Танькин план спасения сельской интеллигенции.
– Муку можно купить на месте. А в городе надо присмотреть дрожжей, – огрызнулась Танька.
– И соли по вкусу, – продолжал я дразнить жену. – Коля напечет свежих булочек, накормит изголодавшуюся интеллигенцию, а остатки продаст коренному населению. И труженики полей вместо самогонки начнут пить молоко и закусывать горячими
