прекрасные люди ушли из жизни. На лицах девочек из ансамбля были черные потеки от туши для ресниц, они плакали. И, совершенно не к месту, Натка вдруг подумала о том, что и ей, нужно было надеть черное строгое платье и накрасить глаза, чтобы ходить сейчас, как положено, в черном платье, а не в школьной форме и с черными потеками на щеках…
…После поминок дядя Сережа отвез Натку домой. Дома было тихо и как-то очень холодно. Натка прошла, не снимая обуви, в комнату и села на диван. Вот на этом диване, с темно-зеленой обивкой с желтыми узорами, каждый вечер и смотрели они телевизор. Телевизор стоял на своем месте, с завешанным каким-то черным платком экраном. Черными тряпками были закрыты и все зеркала в доме. Дядя Сережа хозяйничал на кухне, разогревая какую-то еду – видимо, что-то осталось от поминок. Он позвал Натку за стол. Натка молча повиновалась, села за стол, глядя на тарелки с едой. Есть ей совершенно не хотелось. На окне стоял Ванька Мокрый, усыпанный набрякшими бутонами. Дядя Сережа все уговаривал Натку поесть, но та только мотала головой. Наконец, она встала, подошла к деревянной полочке, которую отец делал сам, сняла с полки красную большую кружку, сказав тихонько дяде Сереже, что чай она, пожалуй, попьет. Натка поставила кружку на стол, дядя Сережа засуетился с чайником и вдруг, нечаянно, локтем, смахнул кружку на пол. Та разлетелась на миллион осколков. Натка, увидев это, вдруг почувствовала такую нестерпимую боль в груди, что села на пол, среди этих красно-белых осколков, стала собирать их в ладонь, отчетливо понимая, что уже ничего не исправить, ни с этой красной кружкой, ни с ее жизнью. Не исправить никогда… Она сидела на кухне, на полу, держала в руке осколки кружки и рыдала, по-бабьи, в голос, каким-то уголком сознания, понимая, что она очень некрасиво сейчас кривит рот, из которого, натужно, вылетали завывания. Натка рыдала, и вместе со слезами, уходил от нее этот страшный день похорон ее родителей. Уходил навсегда…
Глава 2
…Ночевать Натка осталась дома. Ей вдруг, захотелось побыть там, где она была счастливой. Натка понимала, что ничего уже не исправить, и что она, Наталья Соловей, осталась на этом свете одна и должна быть самостоятельной. Но ее очень пугали, и эта, неожиданно свалившаяся на нее, самостоятельность, и неизвестность впереди. Отец часто говорил Натке, что человек сам выстраивает свою судьбу и сам отвечает за то, что с ним происходит.
– Главное, Наталка, чтобы совесть была чиста! – улыбался отец и его карие глаза светились любовью. – Как говорится, береги честь смолоду, дочь!
Натка сидела на диване и представляла длинную дорогу, которая открылась перед ней. Куда ведет эта дорога? Где найти сил и ума, чтобы пройти эту дорогу, не потеряв честь и не запачкать совесть? У кого спросить, где повернуть в нужный момент? Не у кого спросить! Она осталась одна, один на один, с этой дорогой, ведущей за горизонт. Натка подошла к книжной полке, на которой стояли книги, любовно собранные отцом. В основном,
