становится очевидным, почему его называли великим. Правда, на мече Повелителя красовалось тридцать рун, но это нисколько не снижало заслуг Вализира, только лишний раз подтверждая, что именно отец по праву является Повелителем.
– Каин, – мне прилетела оплеуха, сразу пробудившая от раздумий и сна. – Сегодня вечером будешь чистить и полировать все учебные мечи, чтобы не спал на ходу, – произнес мастер, отходя от меня. – А теперь быстро ровнять площадку с чучелами!
…День пролетел как одно мгновение. Мастер, казалось, видел все и вся. Стоило мне только на минутку остановиться и попытаться передохнуть, как тут же раздавался его голос: «Каин, закончил? Тогда быстро ко мне, дам следующее задание».
Неудивительно, что вечер стал «прекрасным» завершением дня и, пока я чистил и полировал все учебные мечи, наступила глубокая ночь. Понятное дело, что ужина мне не досталось.
На следующий день я встал рано. Прошмыгнув на кухню, стащил пару кусков хлеба и сыра, а затем отправился на тренировочную площадку. Мастер уже был на месте, осматривая те тренировочные мечи, которыми я вчера занимался.
– Плохо блестят, сегодня повторишь. А также завтра и послезавтра, пока я не увижу, что они блестят, как на параде, – он возвратил мечи в стойку. – А сейчас давай подметай арену, и чтобы я не заметил ни одного камешка!
Я уныло приступил к работе.
Две недели пролетели, как один день. Я был занят с рассвета и до глубокой ночи, времени не оставалось ни на что. Гита сердилась на меня, ведь я так и не сдержал данного ей обещания. Она так и ходила надутая вторую неделю, ввергая ползамка в недоумение и грусть.
Эти две недели я делал всю работу на площадке, где тренировались и опытные бойцы, и мальчишки чуть старше меня, которые только готовились пройти посвящение. От них я постоянно терпел насмешки и обидные слова. Они специально кидали камни и куски щепок, чтобы я убирал.
Им, конечно, забавно было издеваться над сыном Повелителя, который сейчас исполнял всю черновую работу. Однажды я не вытерпел и набросился на них с кулаками. Ничего хорошего из этого, понятное дело, не вышло, так как мальчишки были намного взрослее меня и занимались с мастером довольно долго. Поэтому, кроме заплывшего лица и синяков по всему телу, я ничего не добился.
На следующий день мастер взглянул на меня, но промолчал. Несколько дней, пока не сошли синяки, я старательно скрывался от отца и Гиты. Единственной отдушиной во всем этом были воспоминания о эльфийке и предвкушение того момента, когда я снова ее увижу. Почему‑то ночные размышления о ней, даже после самого тяжелого дня, спасительно на меня действовали, позволяя назавтра чувствовать себя лучше.
– Отец! – догнал я Повелителя в коридоре замка вечером перед походом в Лес.
Отец остановился и повернулся ко мне. От его внимательных глаз, казалось, ничто не могло укрыться.
– Разреши мне сделать завтра выходной! Мне очень надо! – попросил
