за, – ответил он.
– Я тоже, – подхватила Лэмб.
Мимо проехала машина «новых романтиков», их рукава и музыка развевались на горячем ветру.
– Значит, договорились? – неуверенно переспросил Сеп, как будто подкрадывался к дикому зверю.
– Ага, – сказала Хэдли. – Я знаю, что пожертвую.
– И я, – отозвался Мак.
Все встали. Сеп поднял свой велосипед и присоединился к остальным.
– Это… великолепно, – сказал он, борясь с дрожью в голосе и чувствуя, как сжалось горло.
– Классная идея, Сеп, – похвалила Лэмб. – Отличная штука, – подмигнула она ему.
– Ты знаешь, что пожертвуешь? – спросила Хэдли.
– Да, – ответил Сеп. – Точно знаю.
Он быстро поднялся по холму к своему дому, чтобы ребята не видели счастливых слёз в его глазах, но всю дорогу держался к ним здоровым ухом, чтобы голоса друзей оставались с ним как можно дольше.
13. Старая тропа
По этой дороге он мог пройти с закрытыми глазами. Том Роксбург легко шагал по лесу, сверяясь только с собственным разумом.
Тропа была неявной, но чёткой: ровная борозда из древней почвы, что тянулась от большого дома к охотничьим угодьям. Время от времени он находил под ногами римскую глиняную посуду, которую земля и время сделали гладкими, как старое мыло.
Поместье было старым, а значит, и тропа – потому она и приглянулась егерю.
Роксбург был неопрятным и жилистым и сейчас обливался по́том, шагая в потрёпанном костюме и вощёной хлопчатобумажной рубахе. Старые татуировки, похожие на синяки, выглядывали из-под воротника и манжет: волнистые линии на яремной вене, кресты на костяшках и ласточки за большими пальцами, их крылья повторяли изгиб ладони.
Он прошёл мимо папоротника, сшибая палкой новые ростки. Его терьеры, Ланди и Бискай, безмолвно преследовали хищников где-то в зарослях, сосредоточившись на запахе. Он всегда держал паттердейлов, но эти псы храбростью превосходили всех остальных. Неделю назад Бискай загнал в угол барсук, и Ланди мгновенно бросилась на выручку подруге. Терьеры разорвали бы зверя на части, если бы егерь не отогнал их лопатой.
Водя языком по пустым дёснам, он всё выглядывал собак. В просвете в листве мелькнула Бискай, сжимая что-то в пасти. Глаза покалывали иголки закатного солнца, что пронизывало зелёный навес; егерь прищурился, но не смог рассмотреть, что же добыла собака.
Он набил себе под губу ещё немного табака, высосал из него густой сок и сплюнул. Вот же засада, потом придётся выковыривать кровавое месиво из зубов терьеров, пока по радио бубнят прогноз погоды.
Посмотрев вниз, он увидел, что земля под ногами взбита оленьими копытами, и переложил ружьё в другую руку.
Егерь мечтал обойтись без стрельбы, но знал, что надеется зря: в воздухе стоял свежий животный запах, от которого по коже бежали мурашки, – так, как на морозе пахнет горячей кровью.
И пока собаки крались среди теней, старый егерь продолжил
