прислушивался к обрывкам их фраз – я пытался понять их, и чем больше пытался, тем меньше понимал.
– Чужого взяли.
– Надо же, и полгода не прошло. Долгонько выслеживали.
– Да он знаете страшный какой…
– Что-то не вижу, чтобы он страшный был.
– Ага, он Тая чуть не убил, пока ловили…
– Чуть-чуть не считается… так говорите, оттуда?
Кто-то – должно быть, главный – показывает вверх, в потолок, догадываюсь, что имеет в виду не обшарпанный потолок бункера, а небо – там, высоко-высоко.
– Оттуда. Похоже, телепортироваться может… и еще много чего…
– Может, значит, и нас научит…
– Думаете, скажет?
– Заставим.
Наконец, я начал понимать, кого я вижу перед собой. Тех, кого я так жаждал и так боялся найти.
Тех…
Нет, об этом нужно писать не так, совсем не так.
Этот мир стоял со времен своего… нет, этот мир не стоял, этот мир несся в бесконечной карусели из ниоткуда в никуда, этот мир менялся – день за днем, час за часом, и менялись те, кто жил на нем. Мир бешено вращался, порываясь сбросить с себя своих обитателей – и последним приходилось выдумывать всё новые и новые уловки, чтобы удержаться. Мир наполнился обжигающим кислородом, чтобы сжечь тех, кто поселился в нем – но они научились вдыхать кислород. Мир осушал океаны – жители морей выходили на сушу. Мир наклонился, чтобы породить снег и холод – и мохнатые мамонты пошли по снегу, ища под сугробами зеленую поросль. Мир замерзал и вновь оттаивал – люди уходили в бункеры, люди прятались в подземельях, снова выбирались на поверхность земли во время оттепелей. Наконец, мир вспыхнул умирающим солнцем, опалил планеты и остыл навсегда. Как выжили тогдашние обитатели нашей земли, я не знал, какими они были тогда, я тоже не знал. Я видел далеких потомков тех, кто пережил взорвавшееся солнце и…
Нет.
Опять не так.
Как я вообще мог писать о том, чего не знаю. Повторюсь – нам недодали истинного знания, и мы ничего не могли сказать наверняка о своей истории, даже о тех событиях, которые пережили сами.
Ладно, не о том речь. Итак, я сидел связанный в своем мире, который в одночасье перестал быть моим. Я слышал, как поскрипывают и подрагивают перекрытия внизу старого мира, и думал, сколько еще простоит эта земля, которая никому не нужна – даже своему создателю.
Что-то подсказывало мне, что недолго.
Я обратился к тому, кого считал главным в компании моих пленителей:
– Вы знаете, что ваш мир находится в аварийном состоянии и может рухнуть в любой момент?
Я говорил с ним на его языке – но он не услышал меня или сделал вид, что не услышал. Он склонился над бумажной картой, он как будто не видел меня.
– Вы не слышите меня?
