деле – это не физическая боль и не стеснение плоти, а разрыв связи души с Богом. Можно бежать марафон и испытывать высший экстаз благодаря единению с Ним – просто сосуд полон Сущностью счастья. А можно купаться во всех благах мира и иметь горе такой силы, что и мир не будет мил, и человек не хочет жить. Только для молитвенника Вселенная становится всеми благами мира, а для иного мужа даже все блага мира становятся обузой, то есть мешают жить.
Получается, что молитвеннику всякая тяжесть будет еще одной фиброй стяжания радости. Исходя из этого, мы понимаем теперь поступки отшельников, кои обживали северные территории, мы понимаем также всю глубину подвига пророка Авраама. Мы понимаем суть древней славянской традиции.
Еще один оттенок-слагаемое. В то же время человек, пребывающий в единстве с Богом, понимает, что теперь, чтобы хранить свое счастье, ему надо быть осторожным и не позволять себе многого. Он как бы несет свой кувшин с драгоценным содержимым, обходит с особой осторожностью все препятствия, кои могут повредить полноту кувшина, и боится его расплескать – он теперь уже не скачет, как раньше, по валунам, к примеру, а, оберегаясь, не отступает от протоптанной тропы закона общежития ни на шаг – все безопасно обходит стороной. В этом же прообразе все в природе человека заточено на достижение только этой цели – удержать радость в уме. Потому человеку не надо иметь физиологических достоинств, ибо он в прообразе недосягаемости Бога осторожен во имя любви ко всему тому, куда он несет в себе свою радость. Вселенная человеком счастья имеет смысл и торжествует именно его присутствием. Человек недосягаем ради счастья тех. от кого он прячется и для кого он недосягаем, чтобы быть досягаемым для них. Вселенная – это наше тело, кое радуется головой и служит Богу через голову – через наибольшее подобие Ему в человеке. С одной стороны, голова инородна телу как компас – путнику, ибо постоянно понуждает к переориентации, но в то же время, как компас, имеет соприродность телу. В счастье все лимитировано только тем, что достаточно для его присутствия, а потому оптимальностью и лаконичностью. Чего-то лишнего вне этого плана не существует или оно тут же уходит в небытие. Такова «диктатура» радости и счастья во всем – условие суровости аскезы и тяжести жизни в самых трудных условиях, коя благодаря радости как ущемление не воспринимается. Телу достаточно радости для души. Так же ведет себя инок. Душевная радость – превыше всего, конечная цель всего и вся, а потому отшельник понимает, исходя из собственного опыта жизни, что это счастье удержать можно несением креста своего, постами, кои со временем он стремится усилить. С другой стороны, усиливать или возрастать в способностях физиологии можно только не выходя за пределы радости. То есть перед нами марафонец, поставивший рекорд мира, который смог достичь таких результатов в пределах своей духовной радости.
Тяжесть жизни не должна травмировать психику, ибо всякая
