Записывают. Ловят.
Все равно ехать надо. Он взглянул на огромный портрет в траурной рамке. Хороший портрет, студийный. Профессионал работал, и спасибо гримеру. Что касается необыкновенной красоты его покойной жены, то это вопрос спорный. Лицо как лицо. Обычное. Носик вздернутый, карие глаза отнюдь не огромные, скорее, напротив, небольшие, темно-русые волосы вечно растрепаны. Правда, что на ангела похожа… Черты лица тонкие, мелкие и всегда в постоянном нервном движении. Если не улыбается, то ревет. У нее все время было странное выражение лица. Как на этом портрете. Словно к чему-то прислушивается. А когда услышит, необыкновенный свет идет изнутри, через глаза, и все вокруг меняется, становится лучше, чище. Хороший грим, и выражение лица схвачено камерой в тот момент, когда на нее снизошло озарение. И вот вам портрет красавицы. Сабина Сабурова. Его фамилию оставила, между прочим, когда пробивалась на эстраду. А имя поменяла, чтобы было красивое сочетание. Но фамилию-то отчего бы не поменять? Опять назло ему? Чтобы все, услышав, что он Сергей Сабуров, тут же спрашивали: «А какое отношение…»
Никакого. Все назло ему, мимо него и против его воли. И только он видел Машу, то бишь Сабину, по утрам и знал, что никакой красавицей она не была. Пока не выпила три чашки кофе, пока не уложила волосы в прическу, пока загадочный свет не разлился по мелким чертам лица, пока не вылезла из старых джинсов и полинявшей футболки, никто бы ее даже не узнал. Она могла неделями не приводить себя в порядок. Последний год жена уже не пропадала на гастролях, имя ее и так гремело на всю страну, а записанные альбомы расходились быстро. На подмостки московских клубов и концертных залов Сабина выходила при полном параде, но для мужа не утруждалась. Много чести!
Вот Лара, та всегда красива. Никогда не допустит, чтобы ее увидели непричесанной и без макияжа. Всегда одинаково улыбается, золотистые волосы коротко острижены, губы подкрашены, на ногтях маникюр. И стройная, подтянутая безо всяких диет. Отличный аппетит, крепкие нервы. А Сабина мучилась, глядя на пирожные. Что будет? Ее вес менялся так же непредсказуемо, как и выражение лица. То ходила синяя, тощая и вываливалась из всей одежды, то рыдала, глядя, как любимые джинсы натягиваются на бедрах и едва застегиваются на молнию. Все зависело от ее настроения. Частые депрессии сопровождались полным отсутствием аппетита. Депрессия – предвестник нового творческого запоя и траур во всем доме.
Все. Хватит об этом. Жены больше нет. А ему надо ехать.
Лара спускается по лестнице. Ее комната тоже на втором этаже. Там живут приближенные к императорской особе. Муж, лучшая подруга, дети, родственники. Те, с кем надо делиться. И кого можно за это изводить.
– Сережа, что? – Лара смотрит с искренним сочувствием.
– Появился свидетель. Девушка-инвалид, живущая на переезде, во время прогулок обожает разглядывать проезжающие машины. Она все видела.
– Как некстати! Сделай что-нибудь!
– Я уже еду.
– Хочешь,
