они взяли себе псевдонимы, и я только в средине тридцатых годов узнал их в известных всему СССР деятелях кино.
А сейчас… наконец все воспитанники нашего интерната приоделись и были полностью готовы к зиме.
Ручеёк денег от театра дал возможность значительно улучшить и наш рацион, а позднее и обновить постельные принадлежности, прежде всего матрасы и одеяла с подушками.
Летом был сделан ремонт и закуплена новая мебель. Но это я снова забежал вперёд.
Свою роль я с удовольствием передал Севе… у нашего воспитателя проснулся артист. Я был доволен.
Глава 6.
Незаметно наступил новый 1922 год…
Я с сожалением отметил для себя, что старорежимная новогодняя ёлка в купе с Дедом Морозом, которые новой властью былы упразднены, так пока и не возродились. На мой внутренний порыв и тут быть первым и вернуть праздник детям и народу, «голос разума», как снедавна я стал называть своё «пятое чувство» или по научному – интуицию, подсказали мне не торопить события и лет так через 10 всё будет.
Но никто не запрещал мне тут брать на себя лишние обязательства, как например, к пятой годовщине Октябрьской Революции мы выпустили очередной спектакль, где я уже был просто помощником режиссёра или директором театра. Хотя Колобок утверждал, что в настоящем театре главным является худрук. Но так как у нас он любительский, то Колобок допускает, что в виде эксперимента, – он будет режиссёром-сценаристом, а я при нём завхозом.
Я на него не обижался, понимая его творческую душу и подбил на эксперимент, – выпустить к новому году, что здесь было простой сменой дат календаря, революционную версию трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта». Тем более, что согласно оригинала героям там было лет по 12-13. Почти как всем нам сейчас.
А всего то стоило переместить героев в наше бурное время, Ромео в семью революционного пролетария, а Джульетту в дочки к фабриканту-капиталисту.
И снова аншлаг и сенсация.
Нас даже упомянули в обзоре театральных постановок в «Московском рабочем». Правда немного в негативном ключе, «как увлёкшихся буржуазной литературой недоучек, что и не удивительно, если мы все тут в интернате жертвы царского режима», в смысле дети-сироты. Сквозь строки читалась сухая формулировка из положения Деткома – «дефективные».
На общем собрании труппы нашего театра, разгневанный Колобок, потрясая скомканной газетой, назвал самого автора заметки «жертвой режима», а также «ретроградом», «царским сатрапом» и «душителем творчества революционных масс», а по итогу… мы направили в газету коллективное письмо с требованием «опровержения и немедленной чистки рядов сотрудников редакции».
Конечно, это меня всё волновало и захватывало…
Но это всё было не то… Я не оставлял надежды на организацию отряда по образу комсомольского. Но в РКСМ принимали с 16-ти лет и там была куча требований.
Из газет, я уже знал, что
