было то письмо серьёзным. Просто провокация. Как и то, что происходит сейчас.
Возможно, Инна самонадеянно допускает, что стоит ей только раздеться, и я поплыву, напрочь отключив мозги. Но я такое допускать не должен.
И если она сейчас не прекратит, остановлю её самостоятельно. Нарушение субординации? Ну как бы тут уже давно не о ней речь. Наплевать, пусть девчонка поймёт, что меня лучше не дразнить.
Заминка была не такой уж долгой. Дерзко глядя на меня, Инна с вызовом продолжает оголять своё тело. На этот раз не так медленно и дразняще, скорее нагло и назло.
Резко спускаю её футболку обратно уже когда она поднимает руки, чтобы снять её окончательно. Делаю так намеренно – чтобы отрезвить, вызвать боль. Ткань чуть ли не трещит по швам, сомневаюсь, что Инна не испытала хотя бы дискомфорта.
Наши взгляды встречаются. Она больше не скрывает враждебности, но где-то в глубине её глаз я вижу и страх.
Что ж, мне достаточно. Теперь надо сделать так, чтобы дошло и до неё.
– Если ты ещё раз выкинешь что-то подобное, – начинаю довольно хрипло. – Закончится это тем, что либо ты будешь позорно выставлена в коридор без одежды, которую я заберу и не стану возвращать. Либо… – предупреждающе качаю головой, позволив себе окинуть её выразительным и неспешным взглядом с головы до ног. – Либо это закончится тем, что я просто использую твоё хорошенькое тело по назначению, раз ты так нарываешься. И ничего мне за это не будет. Я сделаю так, что тебе не поверят при любом раскладе. Ты ещё не поняла, что всё, связанное с тобой, решаю тут я? Не нарывайся.
Говорю угрожающе негромко, максимально серьёзно и вкрадчиво. Так, что сам едва не верю себе, а уж Инна тем более должна. Судя по её записке, она и так уверена, что я активно сплю со студентками.
Громова довольно громко сглатывает, а у меня в какой-то момент появляется дурацкое чувство, что стреляю из пушки по воробьям. Что перегнул с запугиванием девчонки, вроде как даже свою несостоятельность показал. Неужели нельзя было обойтись без этого?
Впрочем, это ощущение быстро пропадает – Инна кривится, приподнимает подбородок и смотрит на меня уже совсем иначе. Ожесточенно, чуть ли не презрительно.
Мне не должно быть дела до мнения взбалмошной и чересчур избалованной девчонки, которая не ценит шансы и усилия, приложенные семьёй ей во благо. Да и не только «не должно быть» – мне, собственно, и нет дела до её мыслей на мой счёт. Но этот взгляд… В нём почти ненависть.
– Мне вас жаль, – уничтожающе спокойно заявляет Инна. Так хладнокровно, так уверенно в своей правоте, что даже ухмыляться не тянет, хотя именно такой реакции заслуживает эта её дерзость. – Вы имеете влияние и связи в этом университете, и это настолько вскружило вам голову, что вы решили, что можете владеть всем миром. Но управлять собой и своей судьбой я не позволю. И вам лучше осознать это сейчас, а не стоять на моём пути.
О как. Девчонка и в самом деле настолько самонадеянна, что открыто бросает мне вызов. Смотрит напряжённо и
