тормози в следующий раз! – сказал он поучительным тоном.
– Медвежонок Чарли, я все скажу твоей маме! – пропищала она, и оба заржали над этим ужасным прозвищем. Каким-то чудесным образом Кристен быстро нашла с его родичами общий язык. Сквозь окна его спальни уже вовсю струился солнечный свет, отчего волосы ее словно окутывало золотое облако. Для любого случайного наблюдателя они выглядели как вполне нормальная симпатичная молодая пара. Он обнял ее со спины, глядя на их отражение в зеркале. В такие моменты скрывающаяся в нем темная сторона должна была бы показаться разительным контрастом ко всему воздушному и беззаботному в Кристен, но что-то в их отношениях вызывало у него чувство, что он может быть точно таким же, как и она. Когда она улыбалась, то всегда улыбалась глазами.
Подавшись вперед, Чарльз поцеловал ее. Хотелось целовать еще и еще, но на это уже не было времени.
– Может, спустишься и присмотришь за завтраком? Хочу посмотреть, жив ли там еще Уилл.
– Он что, вчера перебрал?
– Брякнулся с крыльца и разбил башку о каменные ступеньки. Просто хочу убедиться, что с ним всё в порядке. Заныкай для меня «медвежий коготь»[43].
Поцеловав его в щеку, Кристен вышла из комнаты. Вся осанка ее говорила, что она как дома в собственном теле – то, что ему всегда в ней нравилось. Но стоило ей скрыться за дверью, как Чарльз в очередной раз едва ли наяву услышал четкий щелчок: голову слегка отпускало, когда Кристен не было поблизости – словно некая крошечная, едва заметная мышца, до этого помимо его воли туго напрягшаяся, наконец расслаблялась.
Чарльз поместил Уилла в спальню прямо по соседству с собственной – ту, в которой ночевал его брат Эрик, когда заглядывал в гости. Чарльз решил, что если уж в какой-то комнате Уилла и потянет блевать, то пусть это будет комната Эрика.
Постучавшись, Чарльз зашел туда. Уилл только начинал ворочаться в путанице простыней. При этом он стонал и держался за голову. Мерсер, телохранитель отца и вообще мастер на все руки, скрупулезно осмотрел Уилла, просидел с ним несколько часов, а потом исчез, словно призрак, оставив после себя лишь стакан с водой и флакон таблеток адвила[44]. Как и большинство людей, работавших на отца Чарльза, он делал то, что велено, не задавая лишних вопросов.
– Ну, как самочувствие? – поинтересовался Чарльз тем слегка насмешливым тоном, каким обычно обращаются к людям, которые накануне изрядно накуролесили.
– Башка трещит, хоть помирай… – Уилл кое-как ухитрился сесть, страдальчески щурясь, и был явно удивлен, когда потрогал лоб и наткнулся на повязку.
Чарльз присел перед ним на корточки и внимательно изучил его лицо.
– Ты вообще хоть что-нибудь помнишь со вчерашнего?
Уилл нахмурился, опустив взгляд.
– Помню, что пили чистый вискарь… – Потянулся за адвилом, насухую закинул в рот сразу несколько таблеток. –
«Медвежий коготь» – булочка с миндальной пастой и изюмом в виде медвежьей лапы.
Адвил – одно из торговых названий ибупрофена, болеутоляющего и противовоспалительного средства.
