лет сорока.
Его нельзя было назвать красивым. Полноват, не слишком молод, на лбу намечались отчетливые залысины, но его круглое лицо и неспортивная фигура излучали такое доверчивое, уютное, обволакивающее обаяние, что у Люси тревожно и сладко забилось сердце, а на щеках выступили неровные пятна румянца. Несомненно, это был самый приличный мужчина на этом вернисаже. Несомненно также, что Ленка одобрила бы его немедленно и безоговорочно. Люся поняла, что ей привалила удача, ведь этот мужчина сам подошел к ней и завел разговор. Она с нежностью поглядела на приличного мужчину и страстно захотела, чтобы он стал ее собственностью. Ей захотелось немедленно закутать незнакомца во что-нибудь теплое и увести к себе домой. А там, у себя дома, за плотно закрытыми дверями, окружить его заботой и лаской… У нее накопились такие огромные запасы нерастраченной ласки! Почему-то ей представились их будущие дети, но тут же дети отодвинулись в сторону, а вместо этого Люся вообразила то, что этим детям предшествует. Пятна на щеках стали еще ярче.
– Нет, все-таки у вас замечательный вкус! – повторил незнакомец. – Безусловно, это лучшая картина на выставке!
Люся проследила за его взглядом. Оказывается, она сидела перед картиной, изображавшей самый обыкновенный электрический тостер. Хотя, конечно, не совсем обыкновенный. У тостера были кривые короткие лапы английского бульдога и маленький, закрученный колечком розовый хвостик. На боку у тостера имелся круглый нахальный глаз, который очень выразительно подмигивал Люсе, как будто говоря, что такие обаятельные незнакомцы – вовсе не для нее. Что дурочкам в рваных колготках не светит семейное счастье, забота и ласка, маленькие и большие супружеские радости. Что Люсе так и придется шляться по презентациям и вернисажам в одиночестве или с подругами, такими же нескладными и невезучими, как она, до тех пор, пока она окончательно не состарится… Впрочем, что это она, ведь у нее же нет никаких подруг, кроме Ленки, которая в отношении Люси преследует свои собственные, сугубо практические цели. Еще у Люси есть брат, который утверждает, что у него скоро лопнет терпение.
– Вы позволите присесть рядом с вами? – церемонно спросил мужчина, и Люся кивнула, громко сглотнув. – Какая глубокая выразительность скрыта в этих ярких, насыщенных цветах! – продолжал симпатичный мужчина. – Сколько экспрессии в эмалевом покрытии тостера! Его кривые лапы говорят о трудном и тернистом пути художника. А этот лихо закрученный хвост, символизирующий бесконечное кружение жизни…
– Люся, – негромко проговорила Люся.
– Что? – переспросил мужчина.
– Меня зовут Люся. А вас?
– Василий, – ответил он, чрезвычайно мило улыбнувшись.
При этом Люся поняла, кого напомнил ей этот мужчина. Он напомнил ей большого пушистого кота, с которым Люся играла в далеком детстве. Кота тоже звали Васей. Кот тоже был
