экономика и асимметричные силовые ресурсы, например значительные накопления государственных долговых обязательств иностранных государств (18). Стивен Маркс видел суть «Пекинского консенсуса» в том, что основным инструментом достижения экономического процветания становится сильное авторитарное государство, управляемое эффективными лидерами, мало озабоченными степенью соответствия их действий западной ценностной матрице (17).
Преимущества китайской модели, продемонстрированные в ходе нынешнего кризиса, породили на Западе новую волну алармистских комментариев. Например, Анатоль Калецки полагает: «Перед Западом стоит выбор: или мы уступим и признаем, что Китай, как показывают пять тысяч лет изученной истории человечества, показал себя более успешной и долговечной культурой, нежели Америка или Западная Европа, и теперь возвращает себе естественное положение мирового лидера, или же перестанем отрицать факт соперничества между китайской и западной моделями и начнем всерьез думать о том, как можно реформировать западный капитализм, чтобы у нас было больше шансов на победу» (14).
В этом комментарии привлекает внимание не только представление ситуации в категориях «свой / чужой», но и повышенный градус идеологизации. Наоборот, коммунистический Китай, который во времена Мао был источником идеологической экспансии, после совершенного в 1978 г. прагматического поворота являет сегодня образец идеологической индифферентности и толерантности к любым существующим моделям социального и политического устройства. И в этом, очевидно, еще один секрет китайского успеха.
В России «пробуждения» Китая ждали и опасались на протяжении десятилетий. Не случайно при всех зигзагах российской (советской) внутренней и внешней политики, стремление к «нормализации отношений», а затем и к стратегическому партнерству оставалось внешнеполитической константой со времен Юрия Андропова. И нельзя не признать, что нынешний уровень российско-китайских отношений является ценнейшим достижением, которое, правда, все же не гарантирует нас от проблем и осложнений в будущем.
Однако ясно, что сохраняя и наращивая преимущества добрососедства с Китаем, необходимо избежать превращения России в его сателлита. Иначе говоря, фактическая слабость наших нынешних позиций в Азиатско-Тихоокеанском регионе должна компенсироваться за счет активной политики, направленной на максимальную диверсификацию экономических и политических возможностей начиная с маршрутов экспорта энергоносителей и заканчивая механизмами безопасности.
Среди причин, по которым для России предпочтителен вариант стабильного, но несколько дистанцированного партнерства с Китаем, далеко не только гигантская разность демографических потенциалов с двух сторон нашей общей границы. Угроза китайского заселения Сибири и Дальнего Востока – это, скорее, «бумажный тигр», во всяком случае, в среднесрочной перспективе. Гораздо серьезнее перспектива закрепления структурного дисбаланса
