style="font-size:15px;"> – Теперь всё будет хорошо, теперь всё в порядке! – И я верю в это безоговорочно.
В белоснежной комнате детской консультации врач улыбается:
– Смотри, какого братика мама тебе в капусте нашла!
– Ничего подобного, какая капуста! Мы его выродили.
Врач кладет Вовку маме на руки, поднимает меня и несёт показывать своим коллегам:
– Нет, вы подумайте! Они с мамой его выродили!
А вот мама обнимает Вовку:
– Ты моё счастье в коробочке…
– И я счастье! И я в коробочке!
– Ланочка, ты просто счастье, без коробочки. В коробочке маленькое счастье.
– И я хочу в коробочке! – И мама обнимает меня. Она только до войны меня и обнимала.
Кто-то сказал из древних: «Пусть прошедшее станет прошлым». Сколько раз я повторяла это! Не становится.
Раннее утро, воскресенье. Мы с Вовкой лежим тихо и ждём, когда папа с мамой проснутся. И вот он, весёлый мамин смех, она после войны никогда так не смеялась. Мы бежим босиком в мамину кровать, она у нас называлась «мамина», хотя была и папина тоже! Четверым в ней тесно, и я верчусь, верчусь, пока папа не встаёт и не уходит, оставив маму нам двоим. И мне так радостно!
Всю жизнь потом эта боль: я сама захотела, чтобы папа ушёл. И он ушёл – навсегда, навсегда, навсегда!
Не становится прошедшее прошлым, Господи, что за наказание – память сердца! А может, это дар?
Осколки возникают сами собой, не выбирая места и времени. Одни уходят в тень, чтобы больше никогда не возвращаться, другие возвращаются снова и снова, как на киноленте, замкнутой в кольцо.
Вот меня ведут в гости не к родным, а к первой моей подружке. Мы познакомились на ёлке и пристаем к родителям, чтобы нас водили друг к другу.
Меня закутывают в шаль и ведут куда-то вверх по железной лестнице к любимой моей Анечке. Какое счастье! Впереди долгий вечер, полное согласие и сон в обнимку под одним одеялом.
Я отправилась искать Анечку, как только мы вернулись из эвакуации. Помнила железную лестницу, одну лестницу, и всё.
В соседнем дворе, где была такая лестница, обошла все квартиры. Звонки не работали, да я бы и не достала до звонка. Стучала в дверь, мне открывали.
– Извините, здесь живёт девочка Аня? Мы были подругами до войны.
– Здесь такой нет. Это в нашем доме? Ты номер квартиры помнишь?
– Я помню только железную лестницу.
– Конечно, ты ведь была такой крохой.
Наверно, взрослые думали – война расшвыряла родных и близких, а тут маленький заморыш ищет такого же. Сколько им было до войны, что успели подружиться?
Я не нашла её. Может, они уехали, как мы, в эвакуацию и остались там навсегда? А может, мы с ней проходили по одной улице, так никогда и не узнав друг друга?
Хорошо помню эту нашу улицу до войны. Она была своя, привычная, акации почти сомкнули над ней ветви, только
