мечтали об этом, и вот это произошло. Все думали, что бессмертие – это лекарство, а оно обернулось штаммом. Они все неизлечимо больны. Они все неизлечимо больны. Повторение. Да, повторение – главный из симптомов.
Он носит черную водолазку и черные перчатки, купленные в магазине за углом. Его сосед носит то же самое. Тот же материал, та же работа. Только на ярлыке написано другое слово. И за него он платит в десять раз больше. Лишь за него. Вначале было слово…
Рисунок Алисы Бошко
«Сегодня мы победили рак». На архивной записи в камеру смотрят два больших, как лунные кратеры, глаза. Светлые до дрожи, почти прозрачные. Тонкий нос, как у Спаса на иконе Андрея Рублева. Генетик-онколог Лев Эллер изобрел лекарство от рака. Один укол, и страшный недуг обойдет стороной. Бесплатный иммунитет на всю жизнь. Рубец под мышкой на память.
Когда стало ясно, что вакцина спасает не только от рака, но и от смерти, всех охватила эйфория. Биологическое бессмертие было достигнуто так просто, так походя, что перспективы опьяняли. Человечество победило болезни. Человечество победило старость. Человечество победило смерть. Больше не нужно немощи, боли и унижений. Больше не нужно никуда спешить. Больше не нужно любить не тех, боясь вообще остаться без любви. Больше не нужно хвататься за каждую проведенную вместе минуту – впереди годы и столетия. Больше не нужно неврозов от невозможности объять необъятное… Больше не нужно ничего. И все возможно.
Мне невозможно нравится тебя узнавать. Как ты сердишься. Как ты грустишь. Как ты любишь. Как ты сгораешь от нетерпения. Как ты говоришь только со мной. И как ты говоришь с другими. Мне нравится. Мне нравилось… И в болезни, и в здравии… Пока смерть не разлучит нас. Пока смерть. Не разлучит. Нас. Сволочь. Ты – поганая сволочь, мой лучший друг и самый страшный враг, спаситель и предатель.
Он останавливается на перекрестке. Сколько стекла в этом городе. Двадцать, тридцать, сорок этажей вверх. И столько же вниз. Отражают спокойствие неба и мельтешение земли. Все спешат, хотя уже давно можно не спешить. Они все опоздали. Они все не опоздают никогда.
Они знали друг друга с детства. Их всегда было трое. Три мушкетера. Три товарища. Трое в лодке, не считая ее собаки. Большой подгалянской овчарки, которая умерла в шестнадцать и могилу для которой он выкапывал в стылой земле. Он так отчаянно взрезал корни штыком лопаты, что в мозоли истер ладони. И только тогда, отмывая их хозяйственным мылом, заметил, что они ведь совсем не мужские. Чувственные роденовские руки, не знавшие и не узнающие тяжелого труда… Она выбрала его потому, что он хотел разгадать ее. А Лев хотел разгадать лишь смерть. Он изучал ее, а Лев – ее болезнь. Которую сам же в ней и зародил. Механизм, который он научился запускать и хотел научиться останавливать. Ты веришь мне? Да, я тебе верю. Ты доверишься мне? Да, доверюсь. Идиотка. Неужели ты не видела, что… Ошибка. Это была ошибка. Это была ошибка? Смятение – еще один неприятный симптом. Невозможно с уверенностью сказать, что было на
