отец, не отрывая мутных глаз от телевизора, открывал десятую по счету банку пива. На кухне старший брат Андрей обжимался с очередной подружкой-на-неделю и жалел, что младшенького нет дома – не с кем «поиграть». Так он называл привычку кулаками вымещать на Лёне раздражение. Отцу на эти «игры» было наплевать, а мать давно уже не имела никакого влияния на Андрея, поэтому на все ее мольбы оставить брата в покое тот лишь заявлял, что они «просто балуются».
Устав сидеть в одном положении, Лёня поджал правую ногу и скривился. Огромный синяк, похожий на пролитый пузырек йода, спускался почти до колена, поэтому каждое движение отзывалось тянущей, почти сладкой болью. Подобное пятно, только в два раза меньше, прилипло к левому боку, но его надежно скрывала мокрая футболка. Это были последствия последней «игры» с братом. Лёня уже и не помнил, когда он в последний раз действительно играл – весело, с удовольствием, без страха. А ведь когда-то он с нетерпением ждал возвращения Андрея…
– Ты в курсе, что это опасно? Одно неверное движение – и твои родители очень расстроятся, – раздался сбоку насмешливый голос.
От неожиданности Лёня вцепился в жестяную обивку крыши. По телу липкой волной прокатился страх, напоследок вспенившись раздражением. Куда опаснее подкрадываться к человеку и заставать его врасплох неуместными замечаниями! Особенно если этот человек хотел побыть один. На крышу в дождь ходят не в надежде найти интересного собеседника, так что шел бы сердобольный советник куда подальше.
Повернувшись к говорившему, Лёня замер. Незнакомый парень, ровесник Андрея, на корточках сидел на козырьке выхода на крышу. На нем были только распахнутая желтая жилетка с черным меховым воротником и кожаные штаны. Ни обуви, ни футболки. Смуглая кожа маслянисто блестела, подчеркивая рельефные мышцы, коротко стриженные волосы торчали колючим ежиком, а в восточных чертах лица неуловимо проскальзывало что-то звериное. Но больше всего Лёню заворожили глаза: желтые радужки словно светились изнутри, намекая на сверхъестественную суть незнакомца.
Мечтатель. Настоящий, живой, в покрове – кажется, так они называют свои странные пестрые шмотки. Или не шмотки, а все сразу: горящие глаза и костюмы в духе анимешных персонажей, нечеловеческие силу, выносливость и ловкость, неуязвимость и сверхспособности, которым позавидует любой супергерой из комикса… Лёня тряхнул головой, прогоняя захлестнувшее его восхищение. Мечтателей он ненавидел почти так же, как отца и брата. Особенно брата, который изменился в худшую сторону после того, как его мечту разбили.
Точнее, «убили». Так сказал Андрей, вернувшись как-то домой с потухшим взглядом и засевшей глубоко на дне зрачков злостью. А на следующий день впервые пришел домой пьяным и по-новому «поиграл» с младшим братом. Еще не до синяков и ушибов, но уже тогда Лёня знал, что Андрей не остановится – слишком много в нем было жгучей обиды за потерянную возможность мечтать. Это случилось два года назад и с тех пор превратилось в привычку. Вредную и очень, очень болезненную.
– Оставь
