как уйти на дневной покой.
Под солнцем хорошо заниматься психоанализом с самим собой. И близкие избавлены от скулежа. И деньги на лечение экономятся. И время быстрее идет. Сам себе врач, сам себе пациент: «Больной, вы разве не знаете, что для счастья надо изъять из сознания все, мешающее счастью?!» – «Знаю. Уже изымаю…» Изыми – и будь счастлив. А что не изымается – забудь, сдай в утиль, оно и отомрет само собой, как ненужное, по злой теории Дарвина. Только не ошибись и объекты строго из сознания, а не из реальности, изымай.
Злые на непогоду и отсутствие голого рынка сбыта негры недовольно лаются под пальмой – то ли очки «Пако Раббан» не поделили, то ли насчет УНИТА во мнениях разошлись. Там у них в Африке несладко. По радио недавно передавали, что во время бесконечных войн голодные повстанцы умудрились съесть (в прямом смысле) все племя пигмеев: ловили сетями и жарили на вертелах, как поросят.
Нету теперь больше пигмеев. Некого показывать туристам.
Вот тебе на! А я думал, что в Африке до демократии – два шага, рукой подать, прыжок котенка! А тут такое! ООН, прежде чем демократию на Черном континенте вводить, пусть хотя бы каннибализм там искоренит, а то как-то неловко получается. Приведут, например, такого повстанца-людоеда в суд. Вуду-прокурор вопит с пальмы:
– Ты пигмея съел? Съел. Мы знаем, не отвертишься.
Две коровы видели и три овцы подтвердят. Значит, ты право пигмея на жизнь нарушил. И мы, демократы, этого не потерпим!
– А я голоден был. И у меня тоже есть право на пищу. И на жизнь. Если б не съел – сам бы умер голодной смертью, – отвечает повстанец, наученный шаманом-защитником.
И судья-колдун уже в растерянности: поди разбери, чье право выше: пигмея – жить или повстанца – не умереть с голоду?..
Вот такой рубик кубика.
На пляже люди впадают в детство: напялив панамки и трусики, роются в песке, копаются в грязи, кидают в море камешки, плюют в прибой, крутят обруч или бродят парами, поедая мороженое. Зачарованно глазеют по сторонам детскими глазами. Разевают рот на все, что идет, бежит, летит или плывет. Лапшу с ушей развешивают на общий плетень. Забыты все домашние проблемы. На первый бал выходит глобал. Где вкуснее мороженое: у этой толстой дуэньи или возле той паэльи? В каком ресторане рыба хрустит лучше? Где музыка визжит громче? Как найти туалет? Где наш билет? Панамки-бананки. Шлепанцы-халаты. В каком сервис-шопе доступней талон? Где телефон? Это какой район?.. Ночью мигает диско плафон. Утром – море и сон. Первородный бульон.
После ночного шторма урны перевернуты. И местные капричосы рассеянно и печально кружат вокруг павших рогов изобилия – сегодня явно предстоит разгрузочный день. Пикассо в кепке трет морщинистое лицо шкуркой от банана. Тощий Дон Кихот жует огрызок багета, тусклым оком заглядывает в купальные кабинки, ворошит рогатиной черные покойницкие мешки с мусором.
Небо неожиданно, как в кино, затянулось лиловой, похожей на раковую
