невысокая.
– Очень жаль.
– Была б повыше, можно было бы прыгать с нее.
– Привязать резинку к ногам и вниз.
– Аттракцион «Почувствуй себя ангелом».
– Ныряешь вниз, говоришь прихожанке: «Привет».
– Осеняешь ее крестом, целуешь в лоб и уходишь обратно в небо.
Мы стояли в стороне от храма, и звуки наших голосов не были слышны там. Разве что мимика и телодвижения выдавали суть нашего диалога.
Мы вообще тогда много смеялись.
У Макса были усы, как у Махно на известной фотографии, и девушки его обожали.
Поминки прошли тихо.
Впрочем, мы досидели только до половины.
– Сегодня в «Современнике» выступает Сухоруков.
Начало через 15 минут, – сказал кто-то.
Мы попрощались и отправились на Сухорукова.
Полгода назад вышел фильм «Брат-2», побивший все рекорды популярности, и публика забила зал кинотеатра до отказа.
Сухоруков на сцене производил впечатление очень застенчивого человека. В отличие от большинства его киногероев.
В паузах его монолога мы выкрикивали «Вот уроды!» и «Русские не сдаются!». Зал смеялся, Сухоруков стеснялся и даже немного краснел. Вскоре мы решили, что здесь так же скучно, как на поминках, и покинули зал. Выходя из зала, я послал всем оставшимся воздушный поцелуй. Через два дня, зайдя по работе к нашим девушкам-переводчицам, все молодые, до тридцати, я заметил, что они смеются и почти не скрывают это. Я связал это с нашим демаршем на выступлении Сухорукова.
Мы гуляли до самой ночи. Смеялись уже, не смущаясь ничем.
Через год у Макса умерла мама, через два – муж его сестры. Через десять умер сам Макс. Замерз в снегу.
Но мы, оставшиеся, когда встречаемся, все так же много смеемся.
Рассказ
Костя Заяц, лысеющий молодой человек лет двадцати семи, страстный любитель литературы, решил написать рассказ. Он вообще-то уже давно хотел что-нибудь написать, но все как-то не представлялся случай. В наличии у себя таланта наш герой не сомневался, а тут еще все так удачно совпало: мама и папа уехали на дачу (Костя, несмотря на возраст, жил с родителями), на столе нашлись три чистых листа бумаги и авторучка. Не написать в такой обстановке что-нибудь короткое и пронзительное казалось невозможным.
– Браться сразу за что-нибудь глобальное, вроде романа, пока не стоит. Сначала надо размять руку на вещах помельче. Двух-трех рассказов будет вполне достаточно, – решил он и задумался.
Но задумался отчего-то не о рассказах, а о романе. Ему привиделось, как он напишет мощный, словно бедро американского бройлера, невероятно сложный по смыслу, но легкий в прочтении текст, с закрученной интригой, психологически выверенными характерами героев, многие из которых станут со временем именами нарицательными вроде Плюшкина или Обломова.
– Да, – произнес он
