гипотез, я автомат для эффективности, я автомат с томатным соком, теплым, еще и густеет, бе.
Подружка снова тащит на йогу, и я иду, потому что я автомат для любви и потакания ей. Я особо не гнусь – не та конфигурация сборки, но в шавасане меня уносит дальше всех. В шавасане лето, и мне два года, и корова бьет меня копытом в лоб снова и снова, чтоб я проснулся, но я не просыпаюсь, и только удар длится вечность. Наверное, что-то пошло не так. Может, моя жизнь – это просто ад той маленькой девочки. Может, она была жутко злая. Может, я сам во всем виноват.
Я никогда не видел отца. Ни нынешнего, ни прошлого. Нынешняя мать мной гордится – а ну-ка, в Москве, а ну-ка, зарабатываю, а ну-ка, красавцем вырос. Подружка, правда, дура, но то ж не жена? Ты не женись, сынок, тридцать три – это ерунда. Обожди, обожги свое сердце любовью, когда ее встретишь. Так, конечно, не говорит, это я так пишу. Люблю, когда красиво, это все, что мне остается.
Одно из видений повело меня дальше. Я увидел свою мать пузатой, за стекло серванта воткнута моя фотокарточка, мать вяжет, мать пытается родить меня заново. Новая я была тоже девочка, долго же я там пробыл, раз это увидел, – девять месяцев на вынос, пара-другая на скорбь. Или раньше? Да не все ли равно, жадный, что ли. О, наткнулся на календарик на стене. Год 1968-й, а значит, я родился в 1965-м. Мог бы внуков нянчить. А сестрица сейчас чуть старше пятидесяти. Если ее в коровник в детстве не пускали. Бьет копытом в лоб, возвращаюсь. Мура, прекрати!
Понятия не имею, что делать. Рассказал подружке, она говорит, что за то меня и любит, за фантазию, за необычность. Я ее люблю за жопу, но и это уже все равно.
Я должен найти мать. Как искать то, что привиделось? Смотреть дальше, вглубь, в воду. К черту класс йоги, все сам могу. Собака мордой вверх, собака мордой вниз, кошка брюхом влево, шавасана. Мать пузатая, мать сидит, я в серванте, новая девочка в животе. Сделать усилие воли и выскользнуть из дому. Так, дорога, полный грузовик, везут зерно. За ним! Деревенская деревня вокруг, ребятишки, босяки, не случилось нам вместе играть. Бабка на лавке следит за мной взглядом – муть в глазах, она слепая. Дальше, вперед, за струйкой зерна, что сыпется из кузова. Вот, выезд. На табличке написано: «Бесстрашная».
Гугл говорит: «Станица в Отрадненском районе Краснодарского края». До ближайшей гостиницы ехать минут тридцать, от Москвы часов двадцать. В отпуск пустят через две недели. Набрешу всем про ретрит в горах.
Две недели жизни как в горячке. Подружка вздыхает и ждет, когда я уже вернусь. А я смогу вернуться не раньше, чем уеду. «Несносный, невыносимый, любимый», – сладко щебечет, заламывает крылья. Я не знаю, куда я и что я увижу, и взять тебя с собой не могу.
Думал гнать сутки не отрываясь. На деле часов через десять взвыл и ушел отдыхать в придорожный мотель. Там не спал, картонные стены, слышно и стон, и смех, по потолку всю ночь бегут фары. Белье грязное, даром что стираное. Стучалась женщина, соблазняла закрытую дверь, дышала, хрипела. Не открыл. Продрал глаза, выпил 3 в 1 – из фольгированного
