делить, я ихнему ладскнехту достался. Он меня господину Мюнцу и продал.
Слуга доел. Перевёл дух.
–Спасибо тебе, добрый человек, за хлеб да соль. Не оставь Господь тебя заботами своими.
–Ты погоди, ты веры то какой? -спросил Иван, уже собравшегося было уносить горку мисок слугу.
–Православный. Господин не запрещает, хоть он, и вся семья его лютерской веры.
–Который же год ты уже вот так то?
–Да почитай пять лет уже.
–Пойдёшь с нами?
–Куда?
–В Москву.
–Кому я там нужен…полоцкий то…из Литвы.
–Дать тебе копеечку?
–Дай добрый человек, я за тебя помолюсь.
Иван достал из мошны шестиденьговый алтын и протянул слуге:
–Молись за раба Божьего Ивана.
–Так и будет -кивнул слуга.
И тут вырос из-за его спины тот вечно улыбающийся детина. Иван теперь мог его поближе рассмотреть. Здоровый, в кожаном колете, поверх меховой малахай без рукавов. На правом боку висел у него длинный кинжал, а за пояс был заткнут вроде топорик, или что-то на него похожее. Волосы грязные, слипшиеся на ушах, и на низком лбу. Нос горбинкой. Глаза не пойми какие, на выкате .А главное шрам на левой щеке от рта почти до уха, что и превращал выражение лица этого неприятного здоровяка в вечную, застывшую улыбку. Воняло от него псиной, так, что Ивану стало не по себе.
Верзила потряс чем-то зажатым в кулаке, что там, в этой огромной ручище стукалось друг от друга, и что-то сказал низким голосом.
Язык был Ивану не знакомый.
–Чего он хочет? -Спросил Иван у слуги.
–Предлагает сыграть в ландскнехт …в кости.
–Скажи ,что не хочу, и денег лишних нет…
Слуга повернулся к верзиле и учтиво заговорил. тот слушал, менялся в лице. Глаза до того бесцветные. вспыхнули зловещим огнём. и ухмылка превратилась в оскал. Кинув взгляд на Иванову мошну. он вернулся к своему спящему за столом товарищу.
–Что за язык такой?
–Свейский.
–А кто такой, знаешь?
–Этого нет, но думаю, что он наёмник, из "лифляндских дворовых".
–Это кто же такие?
–Шайки разбойные. Если есть наниматель служат ему, если нет сами по себе. Сойдутся. разойдутся. Этот видимо себе хозяина нашёл. Есть тут у нас один. зовут Иво Шенкерберг, у него большая шайка, боятся его. Сам то он ревельский, у него шведов много.
–Воняет от этого псиной!
–Так шуба у него из собачьего меха. Может сам освеживал, да и сшил. Не успела задубеть.– впервые усмехнулся слуга -Пойду я.
–Иди. А зовут то тебя как?
–Теперь Янкой кличут…а был Иван-слуга вновь усмехнулся ,но грустно.
Иван остался одни. Посмотрел на шведского наёмника, тот сам с собой играл, осторожно, чтобы не разбудить товарища, метая кости, а Иван подумал, что вот принесли же беду православным православные же, и как такое быть может, чтобы
