Смена парадигм в лингвистической семантике. От изоляционизма к социокультурным моделям. Владимир Глебкин
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Смена парадигм в лингвистической семантике. От изоляционизма к социокультурным моделям - Владимир Глебкин страница 7
Перейдем ко второму блоку. В обращении Хомского к рационалистической традиции XVII–XVIII веков можно выделить три составляющие. Первая (и наиболее важная для нас) связана с проходящими сквозь все его работы и во многом определяющими их структуру и эволюцию взглядами о том, что представляет собой подлинно научная теория. Так, он отказывается считать подлинными науками описательные дисциплины, к которым относит, например, социологию или естественную историю. Эти дисциплины, по его мнению, включают в себя массу интересных наблюдений, определенное число генерализаций, но не предлагают универсальных объяснительных принципов. Американский лингвист демонстрирует различие между подлинными и неподлинными науками, предлагая два различных понимания слова «интересное» (interesting). Факты и наблюдения социологии и естественной истории интересны сами по себе, как интересна новелла, например; факты физики, часто не содержа в себе ничего любопытного для стороннего наблюдателя, интересны как возможность подтвердить или опровергнуть фундаментальные теоретические предсказания (Chomsky 1998 (1977), p. 56–59, ср. р. 78–79, 179). Физика Ньютона, сводящая громадное разнообразие не имеющих, на первый взгляд, между собой ничего общего явлений (таких, как падение яблока на землю и движение планет вокруг Солнца) к одной охватывающей их закономерности (закону всемирного тяготения) воспринимается Хомским как идеальный прототип подлинно научной теории. Способность к языку, по Хомскому, является столь же универсальным свойством человека, как способность притягиваться к другим телам – свойством природных объектов, и поэтому лингвистика, если она претендует на статус подлинной науки, должна опираться
27
Chomsky 2006, p. 21, 88. Ср.: Chomsky 1998 (1977), p. 98.
28
Chomsky 2006, p. 100. Ср.: Chomsky 1998 (1977), p. 63; Chomsky 1998a (1975), p. 4, 161, 173; Chomsky 2000, p. 61–62, 120.
29
В тех редких случаях, когда Хомский ссылается на данные экспериментов, бросается в глаза явная предзаданность интерпретаций, допускающих прямо противоположные толкования. Так, он упоминает исследование Л. Глейтман (Gleitman 1990; см. также: Fisher et al. 1994), где утверждается, что, по интерпретации Хомского (и отчасти автора статьи), маленькие дети осваивают значение придуманных экспериментатором слов, опираясь на синтаксические конструкции, в которые эти слова помещаются (Chomsky 2000, p. 122). Однако при этом упускается из виду, что каждая такая конструкция сопровождается наглядной демонстрацией синтаксически заданного действия, и гораздо более убедительным в данном случае кажется утверждение, что ребенок реагирует не на универсальные синтаксические закономерности, а на конкретную ситуацию. Пожалуй, наиболее интересным из экспериментальных «доказательств» модели Хомского, кажется исследование Н. Смита и коллег, в котором они описывают некоего Кристофера, получившего в младенчестве мозговую травму и испытывающего серьезные проблемы в координации, в осуществлении повседневных бытовых действий, трудности в выполнении ряда простейших интеллектуальных тестов, но одновременно обладающего способностью переводить с 16 языков на английский (Smith, Tsimpli 1995; ср. Chomsky 2000, p. 121). Однако и в этом исследовании теоретическая рамка, в которую оно помещалось, определялась конкретной теорией (Теорией принципов и параметров), что до известной степени предопределило интерпретацию. Исследование похожих по ряду внешних характеристик психологических феноменов, в котором перед испытуемым ставятся иные вопросы и задается иная проблемная рамка, показывают, что результаты исследования могут эксплицировать психологические механизмы, весьма далекие от интерпретации Хомского. См.: Лурия 1994.
30
Так, например, крайне сомнительным выглядит утверждение Хомского, что, строя вопрос к фразе «The man who is tall is in the room», ребенок безошибочно произносит «Is the man who is tall in the room?» вместо «Is the man who tall is in the room?» (Chomsky 1998a (1975), p. 173–174). Сложно представить себе ребенка, который произносит подобные фразы в устной речи.
31
См.: Chomsky 2006, p. 152; Chomsky 1998a (1975), p. 38, 155.