о) из юбилейного издания[1]. Остановлюсь только на содержании данного тома.
Первая научная публикация Владимира Петровича появилась в журнале «Вопросы психологии» в конце 1956 г., последняя – в начале 2014 г., уже после его кончины. На протяжении этого почти 60-летнего периода творчество В.П. Зинченко развивалось качественно и количественно по нескольким восходящим траекториям. Хронологически первой была академическая тема «Восприятие как действие». Ранее эта тема была введена в отечественную психологию А.В. Запорожцем – самым близким и любимым учителем Владимира Петровича. В 50-х годах XX столетия как теоретический, так и экспериментальный подход к восприятию как действию был неординарным не только в отечественной, но и во всей зарубежной психологии. Восприятие рассматривалось как функция преимущественно внешней, физической стимуляции. Говорилось и об активности субъекта в отношении этой стимуляции, но само представление о содержании этой активности, ее операциональном составе и динамике было крайне абстрактным и размытым[2]. Руководимый Запорожцем коллектив, в состав которого входил Владимир Петрович, проделал большую работу по наполнению понятия активности восприятия конкретным содержанием, что нашло отражение в монографии «Восприятие и действие», вышедшей в 1967 г. Из восьми глав этой книги первые три написаны Владимиром Петровичем, еще три – им же в соавторстве с Л.А. Венгером, А.Г. Рузской, Н.Ю. Вергилесом и М.П. Машковой. Пять глав книги вошли в настоящее издание.
Понимание восприятия как действия предполагает включенность восприятия в процесс целенаправленной деятельности. В качестве экспериментальной парадигмы такой деятельности было выбрано решение детьми или взрослыми задач, в которых нужно было сформировать внутренний образ некоторого предмета, а затем распознать его на основе этого образа. Существенной частью такой «деятельностной» парадигмы было то, что процесс решения задач сопровождался двигательными действиями в отношении целевого предмета – его ощупыванием, или зрительным сканированием, или тем и другим одновременно. Конечно, в восприятии есть много явлений, для возникновения которых не требуется какой-либо явной, в том числе и моторной активности индивида (пространственные иллюзии, феномены перцептивной организации, кажущееся движение, когнитивные контуры, цветовой контраст и многое др.). Да и в развитых формах обычного восприятия далеко не всегда участвуют какие-либо явные моторные функции, в том числе и движения глаз. Об этом свидетельствуют многочисленные экспериментальные данные, полученные при восприятии самых разнообразных стимулов в условиях их кратковременных экспозиций, не превышающих 100 мс. За это время глаза остаются практически неподвижными относительно наблюдаемого стимула, хотя решение многих зрительных задач при этом оказывается возможным. Но за всеми этими феноменами стоит отложенный в памяти и доведенный до автоматизма опыт индивида, постепенно приобретаемый им, начиная с первых манипуляций игрушечными предметами и первых шагов в окружающем пространстве. И если начальная, натуральная, относительно короткая стадия развития восприятия может обходиться без участия моторики, то в дальнейшем, по крайней мере, на протяжении некоторого короткого периода, еще до подключения восприятия к обслуживанию различных форм поведения, это уже невозможно. По существу, в экспериментах с детьми, проведенных Владимиром Петровичем или под его руководством, создавались условия, позволявшие объективировать те внутренние механизмы, которые обеспечивают превращение восприятия в высшую психическую функцию.
Отечественная психология 50-х годов XX столетия развивалась по пути, который был результатом действия на нее трех «силовых» векторов: 1) философии диалектического материализма, 2) учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности, 3) учения Л.С. Выготского о формировании высших психических функций. Иногда взаимодействие этих трех разнородных составляющих приводило к появлению низкопробных эклектических продуктов, которые пополняли арсенал вульгарного материализма.
Но в умах наших видных психологов оно скорее протекало, как в плавильном тигле[3], в виде творческого синтеза, благодаря которому психология в целом поднималась на более высокую ступень своего развития. Одним из конкретных примеров такого синтеза было понятие ориентировочно-исследовательской деятельности, прототипом которого послужило павловское понятие ориентировочного рефлекса[4]. В работах А.Н. Леонтьева, Д.Б. Эльконина, П.И. Зинченко, А.В. Запорожца была показана специфика ориентировочной деятельности человека и ее роль в формировании различных психических процессов на разных возрастных этапах. Оригинальную концепцию типов ориентировки в формировании умственных действий создал П.Я. Гальперин.
Не удивительно поэтому, что первое научное исследование Владимира Петровича было посвящено выяснению особенностей ориентировочных движений руки и глаз в формировании двигательных навыков (см. одноименную статью в данном томе). Будучи еще молодым ученым, Владимир Петрович проявил себя здесь как неординарный экспериментатор, применив для регистрации траектории
Стиль мышления: проблема единства научного знания. К 80-летию Владимира Петровича Зинченко / Под общ. ред. Т.Г. Щедриной. М., 2011.
Встречались и редкие исключения (например, работы 50-х годов Дж. Брунера, Дж. Гибсона, о которых нам стало известно спустя 10 лет после их публикаций на языке оригиналов).
Метафора плавильного тигля упоминается в более поздней работе Владимира Петровича, посвященной психологии творчества.
Этимологическая связь между этими двумя разными, по существу, понятиями позволяла поддерживать у партийных чиновников иллюзию полной преемственности между понятийными аппаратами психологии и физиологии, как это диктовалось нормами вульгарного материализма.
