Как, как… Разозлилась она. Вот и напала, сучка драная…
ИРИНА. Вы все так и на суде будете говорить?
ЛИПАКОВА. Конечно. А что?
ИРИНА (не без язвочки в голосе). А вы знаете, Светлана, что дача ложных показаний – это уголовно наказуемое преступление? Можно и срок получить.
ЛИПАКОВА. Что?! А не пошли бы вы все…
ИРИНА. Кто это – все? Объясните.
ЛИПАКОВА (замешкавшись). Все вы… Уходите. Не хочу больше ничего говорить. У меня это… голова разболелась.
ИРИНА. Последний вопрос…
ЛИПАКОВА. Пошла ты на…
Этой короткой, но очень емкой фразой запись заканчивалась. Ирина выключила диктофон и посмотрела на меня:
– Ну, что скажешь?
– А с чего ты взяла, что она врет?
– А ты разве не почувствовал в ее голосе фальшивых интонаций?
– Ну, разве только под самый конец.
– А я чувствовала, что она врет, во время всего разговора, – твердо произнесла Ирина.
– По каким таким признакам?
– Ну, как ты меня учил, – чуть улыбнулась Ирина. – Если человек врет, то его взгляд трудно поймать: он смотрит или вбок, или вверх. Взгляд лжеца можно увидеть только тогда, когда он сам посмотрит на вас, дабы убедиться, верите вы ему или нет. Это же твои слова?
– Ну… да, – не очень уверенно ответил я.
– Липакова посмотрела на меня, чтобы убедиться, что я внимаю ее словам, три раза. Первый раз, когда сказала, что от первого же удара по голове поплыла. Второй раз – когда сказала, что видела дешевую обувь на ногах бьющей ее девушки, которую носит только Терентьева. И третий раз она встретилась с моим взглядом, дабы убедиться, что я верю ей, когда сказала, что Терентьева очень обозлилась на нее из-за Толика, который якобы бросил Сашу и переметнулся к ней, Липаковой. Ну, а еще мимика лица. Несмотря на то что оно было в синяках, она хмурилась, криво улыбалась, широко раскрывала глаза и едва не скакала на своей постели. Да, – вспомнила Ирина. – Еще она как-то неестественно и энергично жестикулировала. Как заводная кукла…
– Браво! – констатировал я.
– Не мне браво, а тебе, о, учитель, – торжественно произнесла Ирина и, сложив ладошки внутренними сторонами друг к другу, прижала их к груди и слегка поклонилась.
– Ладно, ладно, – рассмеялся я. – Вижу, что ты настоящая актриса. С кем еще успела поговорить?
– С Толиком. Это местный Казанова, так сказать. Причем не в масштабе класса, а в масштабе школы. Очень высокого о себе мнения, умненький, прехорошенький такой, в школьной группе играл на гитаре… Девчонки к нему льнут. Ко мне пытался клеиться…
– Да ты что? – изобразил я на своем лице несказанное удивление.
– Представьте себе, да, – кивнула Ирина.
– И как?
– А никак… Поставила его на место сразу, как только выведала у него все, что хотела.
– Да-а, ты это можешь, – с ходу признал я и добавил: – А что выведала-то?
– Сначала он ломался, не хотел ничего говорить, хотя ему было лестно, что к нему пришла журналистка. Потом, когда я
