и я себе это позволяем, и не только в силу немого разрешения на то герцога.
– Такое… не принято говорить вслух, – нахмурился Фил.
– Я позволяю себе роскошь быть откровенным с тобой, – сейчас синие глаза Виктора были почти чёрными, – Наша с тобой сила в способности думать, и герцога это очень выручает, это очень облегчает его жизнь. Сколько проблем за него решают Рон, Пит, не говоря уже о нас с тобой? Чёткое разделение труда, он создаёт проблемы, а мы их разгребаем. Вот и сейчас, смех и грех, идём и ломаем себе голову, как бы это исхитриться и сохранить эту охваченную паникой толпу как гвардию герцога, как не дать ей вырваться из этих стен, разбежаться. Не знаю, как тебе, но мне это кажется забавным.
Серые глаза Фила заметно расширились, было видно, он не упустил ни одного слова, но что-либо произнести в ответ не спешил.
– Ты так на меня смотришь, словно я сделал для тебя открытие, – усмехнулся Виктор.
– Я не понимаю…
– Кого?
– Тебя… себя…
– Ничего удивительного. Я тоже плохо понимаю себя. Вот, например, сейчас, как бы я хотел предоставить этой толпе повод растерзать герцога, так я на него зол, в прочем, это, как и ты… Но что-то мне подсказывает, что я поступлю наоборот и сделаю герцогу подарок, за который тот должен будет щедро расплатиться, – опять усмехнулся Виктор. Теперь его синие глаза открыто смеялись.
Фил вновь поймал себя на мысли, что эти глаза странно похожи на глаза близнецов, но Виктор не позволил ему задержать на этом внимание. Уже в следующий миг он толкнул приземистую дубовую дверь и решительно вышел во двор. Фил сокрушённо повёл головой и тоже переступил порог.
Их появление было тотчас замечено, и гул людских голосов стал быстро стихать. К тому моменту, когда Виктор и Фил оказались в центре толпы, во дворе уже воцарилась гробовая тишина. Не в пример Филу, Виктор был удивительно спокоен. Он медленно обвёл собравшихся здесь гвардейцев своим смеющимся взглядом, но начать говорить не спешил. Его вдруг потешила мысль, что, если бы сейчас перед этими людьми он предстал в своем истинном обличье?.. Пришлось напомнить себе, что момент-то серьёзный, не время предаваться фантазиям. Ведь в этой звенящей тишине уже начинали проскакивать молнии.
– Вы уже много говорили. Теперь слушайте меня, – наконец, заговорил Виктор, и его голос звучал спокойно, веско, он не допускал ни малейшей возможности что-нибудь ему возразить, – Вы все прямо сейчас собираете всё самое необходимое и начинаете готовить коней к дальней дороге. В полдень мы все покинем дворец. Это приказ. И учтите, узнаю, что кто-нибудь из вас продолжает распространяться на известные темы, обещаю так приласкать, что он будет это помнить даже на том свете! – к концу речи его взгляд и голос налились металлом. Эти его последние слова стали мощным толчком к действиям.
Мысль о том, что очень скоро они покинут это проклятое место, вернула людей к жизни. Они чувствовали в Глене несгибаемую волю, и ещё не забыв свои страхи, уже видели в этом человеке единственный путь
