завтра днём и скажет, что надумал.
Глава 4
– Наверно, не придёт, – сказала я после того, как мы с бабулей пообедали и убрали со стола. На часах уже было почти три часа, а Савелий так и не пришёл. Мы его ждали с двенадцати часов. Бабушка улыбалась и говорила, что он придёт, никуда не денется, а мне уже казалось, что он передумал.
Только в половине четвёртого на чердаке послышался грохот, и я выбежала из дома посмотреть. По лестнице спускался оборотень, навьюченный объёмным мешком с вещами. У меня на душе стало легче, всё же я уже настроилась, что завтра мы поедем вместе.
– Я рада, что ты решился. Не страшно начинать новую жизнь? – спросила, подойдя к нему.
– Уже нет. Думаю, что твой мир не настолько опасный, чтобы не попробовать. Как-нибудь справлюсь.
– Вот и хорошо. Тогда завтра поедем на автобусе, в семь часов утра. Только боюсь, что с таким мешком нас в твой в автобус не пустят. Давай в сумку сложим всё необходимое, а остальное оставим на чердаке. Потом заберёшь, если понадобится.
– Но это и есть всё самое необходимое, – уверенно сказал он и начал развязывать узлы на мешке.
– Подожди, я сейчас приду, – остановила я его и убежала за дорожной сумкой, которая хранилась у бабушки.
Как только я её принесла, Савелий заметно поник, понимая, что только треть его мешка можно будет взять с собой.
– Сав, давай сначала одежду положим, которую ты вчера отобрал, а потом, если место останется, остальное.
Он тяжело вздохнул и сходил в сени за пакетом с одеждой и ботинками. Бо́льшая часть сумки была уложена, и мы с ним начали разбирать его барахло. Другими словами трудно было назвать дорогие его сердцу вещи, которые были в плачевном состоянии, – треснутые чашки, старые штаны, рваные простыни, несколько алюминиевых ложек, две кастрюли (большая и маленькая), погнутая сковорода и прочий скарб.
– Савелий, ты не обижайся, пожалуйста, я понимаю, что эти вещи – всё, что ты смог добыть себе для жизни, но у нас даже на помойках можно найти вещи значительно лучше, – сказала я, скривившись. – Придётся оставить это здесь. Заработаешь денег и купишь всё новое. У тебя есть что-то, что тебе дорого как память?
Он немного растерялся, потом вытряхнул из мешка остатки вещей и достал старый потрёпанный блокнот в кожаной обложке и белую льняную рубашку с вышивкой по вороту и деревянными пуговицами. Рубашка была аккуратно сложена в полиэтиленовом пакетике.
– Это мама мне на шестнадцать лет шила, а это, – он погладил кожаный переплёт, – блокнот отца.
– Ого! А можно его посмотреть?
– Блокнот?
– Да.
Савелий сначала засомневался, а потом протянул мне свою драгоценность.
– Ты читал, что там написано? – спросила я, беря его в руки.
– Нет, я не умею читать, – он потупил взгляд, стесняясь своего невежества.
– Понятно, можно я прочту?
Он напрягся, сглотнул слюну и кивнул. Он смотрел
