авили сводку о демонической активности в районе береговых пещер Лео-Каррильо. Расследование поручили Карстейрзам. Позже в памяти Эммы всплыло, как мама, поправляя выбитую ветром прядь, предложила отцу начертать Руну отваги, на что Джон Карстейрз лишь рассмеялся и ответил, что не очень-то доверяет всем этим новомодным рунам. Дескать спасибо, но ему вполне хватает и «Серой книги».
Впрочем, в тот момент Эмме было недосуг слушать споры про защитные руны и прочие обереги. Наскоро обняв родителей, она побежала вверх по ступенькам, не обращая внимания на бьющий по лопаткам рюкзачок.
Эмма до сих пор была в восторге, что удалось устроиться стажером в Институт. И дело не в том, что здесь жил Джулиан, ее лучший друг, – всякий раз, оказываясь внутри этих стен, она испытывала пьянящее чувство полета над океаном, который был рядом, только руку протяни. Институт представлял собой массивное сооружение из камня и дерева в конце усыпанной гравием дороги, вившейся между холмами. Все его окна выходили на океан и небо, отчего дух захватывало. Девочка мечтала как-нибудь разок забраться вместе с Джулианом на крышу – жаль только, что родители запрещали, а ей так хотелось проверить, можно ли оттуда разглядеть границу пустыни в южной стороне.
Входная дверь ее узнала и послушно поддалась при первом же прикосновении. Вестибюль и коридоры нижних этажей были многолюдны – Сумеречные охотники сновали по своим делам. Должно быть, какое-то совещание, решила Эмма. Из толпы ее глаза выхватили Эндрю Блэкторна, отца Джулиана и главу Института. Не желая терять время на приветствия, она шмыгнула в раздевалку на втором этаже, где сменила свои джинсы и футболку на униформу стажера: безразмерную рубашку, хлопчатобумажные штаны свободного покроя и – самая важная деталь экипировки – заплечный меч.
Кортана. Это слово означало «малый меч», хотя, с точки зрения Эммы, ничего малого в нем не было: лезвие длиной с ее собственное предплечье. Гравировка на искрящемся металле до сих пор вызывала у девочки непроизвольные мурашки: «Я – Кортана, той же стали и закалки, что Жуаёз и Дюрандаль».
Отец объяснил, что это значит, когда впервые вложил клинок в руки десятилетней дочери.
– Будешь с ним тренироваться с моего разрешения, пока не достигнешь восемнадцати. И уже тогда он станет твоим, – сказал он и, с улыбкой наблюдая, как Эмма водит пальцем по надписи, спросил: – Что, непонятно?
Она помотала головой. «Сталь» – это понятно, но вот «закалка»… При чем тут физзарядка и утренние обливания холодной водой, на которых всегда настаивал отец, мол, закаляйся! Разве у стали бывает насморк?
– Ты ведь слышала про Вэйландов? – продолжил отец. – Они были знаменитыми оружейниками еще до того, как Железные сестры взялись ковать все клинки Сумеречных охотников. Из горнила Вэйланда-Кузнеца вышли Экскалибур и Жуаёз, мечи короля Артура и Ланселота, а также Дюрандаль, принадлежавший героическому Роланду. Та к вот, этот меч тоже выковали Вэйланды, из той же самой стали. А любую сталь полагается закалять, то есть сильно-сильно нагреть, чуть ли не до расплавления, чтобы сделать прочнее… – Он поцеловал дочь в макушку. – Мы, Карстейрзы, носили этот меч многие поколения, и гравировка напоминает нам, что Сумеречные охотники суть оружие Ангела. Пусть нас закаляет огонь – от этого мы лишь прибавляем в силе. Страдания нас не сломят, мы всегда выживем.
Эмма чуть не прыгала от нетерпения: скорей бы пролетели эти шесть лет, что отделяли ее от восемнадцатого дня рождения, когда ей уже можно будет странствовать по миру, уничтожая демонов, когда ее саму опалит то самое закаляющее пламя. Но пока что пришлось довольствоваться тем, что, надев перевязь с мечом, Эмма покинула раздевалку, на ходу воображая, как все будет. Вот она стоит на вершине утеса на мысе Пойнт-Дюм – его даже отсюда видно, – и Кортаной отражает атаку целого полчища раум-демонов. А плечом к плечу с ней бьется Джулиан – естественно! – разя врагов из своего любимого арбалета.
Эмма и представить не могла, что Джулса по какой-то причине не будет рядом. Они были знакомы аж… в общем, сколько она себя помнила. Блэкторны и Карстейрзы всегда держались вместе, а Джулс был всего-то на пару-другую месяцев постарше; можно сказать, Эмма всю жизнь в буквальном смысле провела в компании своего друга. Еще в младенческом возрасте они сообща учились плавать в океане, потом встали на ноги, потом выучились бегать – тоже вместе. Эмму носили на руках его родители, а старшие брат с сестрой поучали уму-разуму, когда они с Джулсом уж очень шалили.
Что, кстати, случалось сплошь и рядом. Взять хотя бы тот случай, когда они сделали ярко-синим семейного кота Блэкторнов, белого и пушистого Оскара. В ту пору им было по семь лет. Всю вину принял на себя Джулс; он вообще отличался этим свойством – проявлять благородство. В конце концов, рассудительно пояснил мальчик, Эмма – единственный ребенок в семье, зато у него самого имелось еще шестеро братьев и сестер, так что старшие Блэкторны куда быстрее забудут про свой гнев, нежели старшие Карстейрзы.
А еще Эмма хорошо помнила те дни, когда умерла мама
